Долгое время мы молча смотрели на Люцину, ожидая продолжения ее вдохновения. Продолжения не было. В свою очередь Люцина уставилась на нас невидящим взглядом.
– Но ведь это не может быть тот же человек, – трезво заметила тетя Ядя. – Если он выгонял Менюшко сорок пять лет назад, теперь должен быть достаточно старым?..
– Конечно старым, – живо подтвердил Михал. – Разве что в игру входит какой-то его внук. Мы найдем его по следам, если вы говорите, что все его видели...
– Не все, – уточнил Марек. – Там, где следы были самыми выразительными, со мной был только один человек.
Он посмотрел на меня таким взглядом, что ко мне внезапно вернулась память. Конечно же, я была с ним! Я стояла на тропинке и прутиком обрисовывала след, точно такой же как на фотографии...
– Кладбище! – почти с ужасом заорала я. – Боже, эти же следы были на кладбище! Он там живет?..
– Чокнулась? – странным голосом спросила Тереза.
В кухне Франека опять запахло оборотнями, на некоторое время всеми овладело видение встающего из гроба предка. К этой оргии прадедов и правнуков потусторонний мир подходил очень неплохо. Люцина внезапно захихикала.
– Конечно, кладбище. Я тоже видела эти следы, я их узнала, они вели в сторону церкви. Я прошла по ним немного, но дальше не захотела, потому что они были размазаны. Кроме того, я знаю, кто прогонял сына Менюшко, это был сын гробовщика. Такой угрюмый буцефал...
Франек неуверенно посмотрел на нее, сначала кивнул, а потом покачал головой.
– Теперешний гробовщик – это внук предыдущего, – сообщил он. – Его отец умер, погиб во время войны. Старый гробовщик умер лет двадцать назад, и этот молодой его заменил.
– Значит, у сына гробовщика должен был появиться сын, до того как он умер? – решила удостовериться моя мамуся.
– Наверное, должен... Должен был появиться, до того как он умер, потом бы он уже не того...
– С этими сыновьями, дедами и внуками можно сойти с ума! – недовольно сказала Тереза. – Может я участвую в историческом спектакле?
– Подождите пожалуйста, так что с этим гробовщиком? – нетерпеливо спросил взволнованный Михал. – Мне кажется, что мы к чему-то пришли. Если следы принадлежат убийце, значит убийца – гробовщик? Что теперь?
– Не знаю, что теперь, но в гробовщике я уверена, – твердо сказала Люцина. – Каким чудом его предок узнал, где наш дед спрятал сундук, понятия не имею, но похоже на то, что узнал. Может, случайно подсмотрел.
– Гробовщик? – подозрительно спросила я и взглянула на Марека.
– Конечно, – спокойно ответил он. – Следы принадлежат гробовщику...
Опять воцарилось недоверчивое молчание. Произошло нечто невероятное – нам удалось вычислить убийцу! Это было так необычно, что в состоянии опьянения успехом, никто не знал, как отнестись к этому факту.
– А что же милиция?! – вдруг обиделась Тереза. – Мы уже знаем, а они до сих пор нет?! И до сих пор его не посадили? Что за порядки?
– Обращаю ваше внимание, что милиция этих следов ни разу не видела, – вежливо напомнил Марек. – Они всегда затаптывались. Про Менюшко и гробовщика Люцина милиции не рассказывала. И вообще, милиция узнала от вас, что здесь происходит, только вчера. И кроме того, никто не хочет слушать, что я говорю. Я не сказал, что гробовщик убивает, я говорил, что ему принадлежат следы. Вещественных доказательств нет.
Я подумала, что все складывается слишком просто, и с гробовщиком еще возникнут сложности. Может, теперь понадобится не ловушка, а приманка, для этого сундук прабабки надо как можно скорее достать и спрятать. Хотя достаточно спрятать только содержимое, а на пустой ящик он может бросаться, пока не надоест...
Наверняка, все было бы иначе, если бы кроме Марека и Ендрека на сеновале не спал и отец. Он храпел как дьявол, заглушая все остальные звуки.
Первым человеком, вышедшим утром из дома и решившим сходить за коровник, чтобы посмотреть на колесо от трактора, была моя мамуся, гонимая тоской по земляным работам. Моя мамуся не стала поднимать тревоги и никого не разбудила. С непонятным спокойствием, она подождала, пока на пороге дома не появится Франек, к которому она и обратила свои претензии:
– Ваше колесо от трактора ничего не закрывает, – упрекнула она. Как вы его клали?
– Что? – спросил Франек, убежденный, что не расслышал, поскольку храп с сеновала гремел по всему двору.
– Надо разбудить Янека, а то невозможно разговаривать, – сказала моя мамуся погромче. – Колесо сдвинуто, ничего не прикрывает, а колодец глубоко раскопан. Что все это значит?
Франек ошалело уставился на нее.
– О, господи – тихо сказал он и помчался за коровник, а моя мамуся полезла на сеновал.
Когда мы с Терезой и тетей Ядей прибыли на место, там уже собрались все родственники. Франек стоял над колодцем и чесал голову. Марек с Ендреком присели над каменным цоколем и светили вниз фонариками.
– Кажется, труп, – произнес Ендрек. – На живого не похож, да и падал высоко...
– Вечная память – произнесла Люцина.
– Не юродствуй! – нервно вскрикнула Тереза. – Может, это опять какая-то скотина!
– Э-э-э, нет, – возразил Ендрек. – Человек. Руки и ноги видно.
Я заглянула в колодец. На дне глубокой ямы виднелась какая-то темная куча. Если присмотреться, можно было различить человеческую фигуру, лежащую в очень странной позе. Я была потрясена. Кто это может быть? – удивилась Люцина, тоже заглянувшая в глубины колодца. При этом она схватила меня за плечо и мы чуть было не грохнулись вниз. Всех, кто был в документах, мы отсеяли. Кажется, какой-то совсем новый человек...
– Может, это облизанный Никсон? – оживилась моя мамуся.
– Может. По-моему, придется его оттуда доставать...
Тереза угрюмо молчала. Тетя Ядя, на всякий случай, дрожащими руками сделала несколько снимков. Все задумались – когда это могло произойти. Снятие страшно тяжелого колеса, преступление, сброс трупа...
– Как же ты ничего не услышал? – набросилась я на Марека. – Когда не надо, то и кота на перине услышишь...
Марек был зол и расстроен.
– Иди в милицию, – приказал он мне. – Папа все заглушил. Было бы здорово, если сразу приедет сержант Бельский. И немедленно возвращайся, придется здесь посторожить.
Я еще не выехала со двора, а он уже без всякой жалости, расставил родственников вокруг трех колодцев и развалин, категорически наказав ни кого не пропускать через границу. По возвращении мне предстояло загородить машиной проход возле коровника со стороны дороги. На этот раз сохранить следы было просто необходимо.
В милиции я повела себя коварно и нагло. Сначала я позвонила Михалу Ольшевскому и только после этого сообщила о новом преступлении.
– Опять свинья, или теперь баран? – по-деловому поинтересовался дежурный.
– Нам кажется, что на этот раз человек, – грустно ответила я.
– Ну и ну, – пробормотал милиционер с невольным уважением. – Ну и темпы у вас... Я всегда говорил, что с дачниками одни неприятности!
Я оставила его при исполнении служебных обязанностей, а сама вернулась домой – закрывать проход за коровником.
По прибытию, милиция удалила всех с места преступления, очень сдержанно поблагодарив нас за сохранение следов. Что ни говори, но упорно разравниваемый моей мамусей песок оказал им большую услугу. Вместе с властями остался только Марек, выступающий то ли в роли эксперта, то ли – свидетеля. Он стал очень похож на сержанта Бельского – определить кто из них в данный момент более зол было затруднительно...
Все происходящее у колодца мы наблюдали втроем – Михал Ольшевский, Ендрек и я. Мы уселись на балку над коровами. Остальные родственники метались внизу между буренками и слушали наши комментарии.
– Ползают на четвереньках, – докладывал Ендрек. – Так, будто что-то вынюхивают... Что-то делают на земле...