— Но где же твои верблюды? — не отставал от него Кумар. — Не эти ли скелеты?..
Все оглянулись и рассмеялись снова. Три тощих верблюда, перебирая спутанными ногами, медленно спускались с холма.
Сагингали, отшучиваясь, пошел за верблюдами.
Между тем незаметно исчезла утренняя свежесть. По низинам далеко за холмы потекла прохлада, и по мере ее ухода низины стали светлеть, подниматься. Из-за кургана выкатилось огромное солнце, залило степь морем света. И сразу обмяк утренний шум, словно запутался в косых лучах солнца, стал глуше. Степь наполнилась движением: потянулись на пастбище верблюды, высыпали, разбредаясь, проголодавшиеся овцы и коровы. С коромыслами на плечах, упруго ступая, засновали по тропинкам женщины. Над аулом в безоблачную синь неба заструились сизо-голубые дымки очагов.
У колодца, вокруг полной до краев деревянной колоды, оставался еще десяток верблюдов. Тяжело поводя надувшимися от воды животами, они стояли неподвижно, устремив вдаль печальные глаза. Предчувствие жаркого дня приковало их к влажному песку. Лишь изредка какая-нибудь верблюдица медленно опускала голову, шумно и нехотя делала несколько глотков или же, просто подержав губы в холодной воде, поднимала голову. И с долгим вздохом замирала снова.
Рассказав в уже поредевшем кругу слушателей новости, которые привез с собой, Сагингали встал, тронул с места верблюдов и, подождав, пока они гуськом вышли на тропу, зашагал обратно. Настроение у старика было приподнятое, и движения его были легки. Ему показалось, что тело его невесомо. И что он не идет, а парит над землей, может, это было от бессонной и трудной ночи, может, от радости… Черноухий щенок Кумара, увязавшийся за ним, тыкался мокрым носом в босые пятки. Слитно пели в вышине жаворонки. Старик оглянулся и замер: верблюды, величаво выбрасывая стройные ноги, уходили на пастбище, словно в вечность…
Сагингали был уже у колодца, когда уловил слабый посторонний звук. Он завертел головой, стараясь определить его направление.
— Кумар, — окликнул он друга, — послушай, кажется, едет машина!
Кумар, освежавший лицо, зачерпывая воду пригоршнями из колоды, выпрямился. Прислушался.
Приглушенный расстоянием гул мотора долетел до людей.
Встрепенулась и вскочила на ноги Санди. «Машина!»
А гул быстро нарастал, и вскоре со стороны Маката показалась машина.
Старики безошибочно определяли — в аул направляется машина или едет мимо. Они узнавали это уже после того, как она минует развилку под Жалпак-тюбе, откуда одна дорога шла к колодцам, а другая — не разбитая и не пыльная, которой ездили все местные водители, — сворачивала в аул. Старики уже знали, что машина легковая, а на такой никто из своих в Шенгельды не приезжал. Но никто не уходил домой, хотя машина уже прошла развилку. Свернув с дороги, голубая «Волга» плавно подкатила к колодцам и остановилась в нескольких шагах от людей. В ней были трое.
Увидев вышедшего первым невысокого худощавого человека в светлом костюме, Санди всплеснула руками. Радостно и удивленно засмеявшись, она оглянулась на стариков, потом быстро, почти бегом, бросилась навстречу.
— Хамза, здравствуй! А почему один? — встретила она гостя упреком. — Пора бы привезти детей. Что им делать в поселке? Пусть каникулы проводят здесь…
Хамза мягко улыбнулся, обнял ее за плечи, передал сверток.
— Все аульные мальчишки собираются приехать вместе. Ждут друг друга. А это тебе от Жании…
— В добрый путь, учитель! Куда это ты собрался? — спросил подошедший Кумар, здороваясь за руку.
— Здравствуй, Кумеке! Добрый день, аксакалы! — Хамза прошел к старикам. — Как поживаете? Саке, ты уже здесь?
— Вернулся на рассвете.
— Я привез гостей. Вот, знакомьтесь, новый директор Саркульского совхоза.
— Здравствуйте! Федор Ланнев. — Среднего роста русский лет тридцати пяти почтительно поклонился старикам. — А я многих из вас уже знаю. Видел фотографии в поссовете и в клубе. Вот вы, Кумар Ерниязов, первым кочегаром Маката были, так? А потом стали нефтяником.
— Верно, — кивнул польщенный старик и многозначительно взглянул на Сагингали.
На ломаном, но сносном казахском языке Федор справился о здоровье своих новых знакомых, о пастбищах, о колодцах. Старики, обступив гостя, отвечали не спеша, но в глазах их засветилось нескрываемое любопытство. Санди негромко рассмеялась. Медно-рыжие сверкающие на солнце волосы Ланцева, веснушки на его лице, хитрый прищур глаз и нескладная речь, и рядом седые старики с детским любопытством в глазах, и неспешные, сдержанные ответы их, — все это показалось Санди настолько забавным, что она не удержалась от смеха.
О директоре совхоза Ланцеве Санди уже слышала от Хамзы: знала, что тот родом из уральских казаков и вырос в степи. И сейчас она с удовлетворением отмечала, как быстро он освоился — нашел общий язык со стариками и непринужденно беседует.
«Молодец, — похвалила она мысленно, глядя на подвижное лицо и ладную фигуру Ланцева. — Молодец! А кто же второй?»
Санди оглянулась на спутника директора и встретилась с его пристальным взглядом. Что-то знакомое почудилось ей. Смутное беспокойство шевельнулось в душе. «Неужели? — Санди вздрогнула. — Амир?.. Не может быть!» Высокий сутуловатый старик с черными пронзительными глазами на скуластом лице и окладистой густой бородой, поздоровавшись со всеми, медленно подошел к ней. Чувствуя, что бледнеет, Санди поспешно, молча, будто не для приветствия, а защищаясь, подняла руку. Почувствовала его руки: сухие, тяжелые. Отошла, не взглянув на него. Положила на камень сверток; зачем-то подняла, стала собирать в узел веревку. Словно издалека донесся хриплый смех Кумара.
Вытесняя все, перед глазами медленно оживало прошлое…
Появилось растерянное лицо Махамбета; мелькнуло другое лицо — скуластое, напряженное. В тесном кольце беснующейся толпы в яростной схватке сходились двое.
Санди стояла в толпе, оглушенная случившимся. Она, наверное, давно упала бы, если бы ее не поддерживала Калима. Хрупкая миловидная Калима беззвучно плакала. Три года назад, когда ей исполнилось пятнадцать, она стала третьей женой Адайбека — хозяина аула, а теперь беда грозила и ее подруге Санди. Когда схватка увлекла людей и они перестали оглядываться на Санди, Калима вдруг затрясла за плечо подругу. «Иди!.. — прошептала она. — Беги из аула. Слышишь? Амир ведь выиграет!»
Санди не поняла, не двинулась. Калима вывела ее из толпы, подтолкнула сзади. «Иди же!..» Санди побрела неверными, вялыми шагами, потом словно опомнилась — оглянулась назад, побежала. В кибитке она прислонилась к кереге дрожащей холодной спиной. Рев толпы стоял над аулом, боролись Махамбет и Амир, превратившись во врагов, и наградой победителю была объявлена Санди. Она бессильно опустилась на кошму, слезы хлынули из глаз. На миг затихли и с новой силой взметнулись снаружи крики…
Санди прикусила губу, стараясь отогнать воспоминания. Издалека долетел слабый гудок тепловоза. Стороной, за солончаками, черной лентой проходил товарный поезд. Состав был длинный, из одних нефтеналивных цистерн. Раньше она всегда считала вагоны… Санди следила за поездом до тех пор, пока он медленно не уполз за высокие холмы.
«Он приехал вместе с Хамзой, — подумала Саиди. — Вместе… А ведь Хамза все знает…» Она взглянула на Хамзу, потом на Кумара и Жумаша, которым как будто было все равно, что объявился Амир.
Громкий смех мужчин заставил ее очнуться.
— Обратиться к вашей помощи заставила нас нехватка людей, — улыбаясь говорил Ланцев. — Большое спасибо вам. А той[31] будет за нами. Закатим на весь район. Как вы думаете, товарищ Турлыжанов?
— Без тоя не обойтись, — кивнул Хамза и поддержал шутку: — Только на весь район…
Засмеялись опять.
— Значит, договорились?
— Конечно.
— Колодцы выроем. Вода неглубоко, и сил у нас достаточно, — улыбнулся Акжигит, безбородый морщинистый старик.
— Сколько колодцев я выкопал здесь, — заметил кряжистый Жумаш, поведя рукой вокруг. — А помнишь, Хамза, как в двадцатом возили воду в Макат?