Вот и сейчас какой-то потрепанный талмуд виднелся из — под подушки, на которой мирно сопела взъерошенная голова Антона.
Катька распахнула дверь и, уперев руки в боки, грозно воззрилась на спящего однокурсника:
— Антя! Ты снова дрых с открытой дверью? А если сопрут чего?
— Я не дрых… — простонало из-под спешно натянутого на голову одеяла, — я ещё сплю…
— Ответ неверный, — Катька решительно шагнула к кровати и потянула одеяло на себя. Антон поупирался, скорее для виду (сладить с решительно настроенной Леденцовой мог не всякий препод), а потом, сдав позиции, понуро уселся на кровати и помахал рукой перед носом.
— Фу… накурилась-то…
— Антя, не нуди!
Катька решительно села рядом и вздохнула.
— Через два часа экзамен, а я ни сном, ни духом. Шпоры есть?
— А какой экзамен? — наморщил высокий лоб Антон.
— Философия? — предположила девушка.
— Не… я писал по логике. Кажется…
— Так, — Катька нервно покусала волосы. — Давай звонить Штирлицу.
— А деньги? — Антон покосился на соседку и слегка покраснел.
— Ой… — дернула та плечиком и, потянувшись, утащила с тумбочки старенький «Пионер». — Набирай.
Калистратов тряхнул головой, откидывая длинную челку, и сосредоточенно потыкал в экран. Заиграла бодрая музыка, а потом откуда-то издалека донеслись треск, глухие удары и, кажется, чьи-то крики. Катька круглыми глазами посмотрела на сокурсника, а из телефона внезапно послышалось далекое, вовсе на грани понимания: «База! ЧП! Второй шлюз…» А дальше хрип, шорох и белый шум.
— Что это было? — хлопнул глазами Прынц, а из динамика знакомо потекло манерное:
— Альё-о?
— Штирлиц, чё у тебя за гудок дебильный! — завопила Катерина. — Мы с Антей чуть не обделались!
— Счастье мое, — мурлыкнула трубка, — с каких это пор творчество группы «Звездолет удачи» вызывает у тебя столь низменные порывы?
— Гриш, мы тут по делу, — встрял Антон, предусмотрительно закрывая Катьке рот ладонью. — Сегодня чего сдаем?
— Пять ворлдов.
— Не, а что так много? Мы еще шпоры хотели.
— Тогда двадцать всё вместе. И я делаю скидку за опт.
— Гриша — а!
— Леший с тобой, вымогатель, — Леденцова вырвалась из захвата Антона, — но нам нужно быстро.
— Приезжайте, — милостиво согласился Штирлиц, и Катька с воплем раненного бегемота унеслась одеваться.
И уже стоя на крыльце, дожидаясь прибытия аэротакси, задумчиво пнула носком гранитную ступеньку:
— А знаешь, Тошка, я слышала все альбомы «Звездолета»… Никаких базы и шлюза там нет…
Нынешний апрель в первых числах куда больше походил на ноябрь. И тем неистовее потом вошла в свои права весна, распахнувшись лазоревым небом, окутав теплом заснеженную землю; в считанные дни рассыпав золотые глазки мать-и-мачехи по обочинам.
Антон, прижавшись носом к стеклу, с высоты птичьего полета созерцал родной город, медленно просыпающийся в зябкой утренней дымке. Вековые деревья центрального парка — пока голые, но уже готовые вот-вот вспениться в небо молодой листвой. Золотящиеся маковки старинных церквушек — что редкие грибы-боровики между широкими посадочными площадками жилых многоэтажек. Блестящие слюдой окна волжской воды — ледоход сейчас в самом разгаре. А дальше, возле покрытой защитным полем кремлевской стены, упирается в небо сверкающий раздвижной купол Нижегородской обсерватории.
Сам Антон в обсерватории никогда не был (лет триста назад заведение посчитали закрытым объектом и экскурсии прекратили), но слышал, что мощный телескоп способен показать все, без исключения, земные колонии. Другой такой телескоп был в Санкт — Петербурге, но тут уж — столица есть столица. Тем более что под Питером, как и в Нижнем, находились Врата — телепортационный узел исследователей и колонистов.
В детстве Антошка мечтал стать астронавтом. Закрывшись вечерами в отцовской библиотеке, мальчик с упоением читал красивые истории о первых звездолетчиках — искусственно созданной расе со сверхспособностями. Исследователи самых отдаленных уголков Вселенной были способны пережить длительные перелеты, не погружаясь в анабиоз. Отыскав подходящую для жизни планету, изначальные строили на ней Врата, и тогда обычные колонисты могли беспрепятственно телепортироваться в новые миры.