— Не зевай! — Леденцова крепко ухватила сокурсника за руку и запрыгнула на ступеньки. — Предупреждаю сразу: если ты и на этот раз потеряешься, я не собираюсь, как последняя идиотка, топтаться у фонтана!
И девушка кивнула вниз, где за бортом эскалатора медленно уплывала бронзовая статуя кучерявого и круглощекого мальчика с кувшином в руках.
— Куда сначала? — обреченно спросил Калистратов, а Катька, пощупав рюкзак на его плечах, не ответила, только удовлетворенно кивнула и потащила Антю к огромной радуге на втором этаже.
«Сеть магазинов „Полдень“. Позаботьтесь о доме и любимых!» — гласила неоновая надпись под радугой, и следующие четверть часа Калистратов отчаянно чихал, пока подруга электровеником сновала меж пахучих прилавков. Катька решительно сметала в калистратовский рюкзак ватные палочки, лосьоны, салфетки и прочую гигиеническую муть. Наконец, сунув сверху упаковку рулонов «ультрамягкой туалетной бумаги „Сон в летнюю ночь“» и с трудом стянув завязки, Леденцова радостно сообщила, что с рутиной покончено, и на очереди самое главное. Гардероб.
На лице Антона, очевидно, отразилась такая гамма чувств, что Катерина на минутку придержала бьющую через край энергию и внимательно оглядела друга. А потом, мило улыбнувшись, поинтересовалась:
— А как считаешь, у этой Арсены какой размер?
— Чего? — Калистратов покраснел.
— Одежды! Знаешь, Тошка, — девушка помогла пристроить на спину рюкзак и доверительно взяла сокурсника под руку, — я тут подумала. Ведь ее привезли в больницу в ужасных драных тряпках, родственников поблизости нет. А уж этот белобрысый инквизитор вовсе не похож на мецената. Давай ей платье купим? Такой сарафан, который на завязках под размер регулируется. Думаю, голубое пойдет.
— А-а…
— Вот и поможешь выбрать.
И Леденцова снова устремилась к эскалаторам.
— Стой, Катька!
Калистратов крепко ухватил девушку за руку, и тут его понесло, точно прорвало невидимые шлюзы:
— Ты ж ей не веришь совсем! Чокнутой называешь! А теперь зачем-то подкупать решила, так вот, Арсена не такая и…
— У-у, как все запущено.
Леденцова вздохнула и, свернув из общего потока, подвела Антона к чугунной скамеечке под искусственным деревом из стекла и металла:
— Сядь и прекрати орать, — и сама же первая плюхнулась на сиденье.
— Во-первых, мне ее подкупать ни к чему, расследований вести не нанималась. Во-вторых, я сказала, что считаю твою Арсену временно не в себе, а это не то же самое, что чокнутая.
— Но ты же ее видела! Там, на экзамене! — Антон возмущенно брякнул рюкзак на скамейку и возбужденно откинул волосы со лба. — И слышала! А теперь отрицаешь?
— Нет, — Катерина пожала острыми плечиками, — что видела и слышала — не отрицаю. Но это не делает ее рассказ о звездолете правдивым.
— Почему?
— Ну вот смотри, — Леденцова вздохнула и с видом старшей сестры, втолковывающей неразумному брату, сколько будет дважды два, принялась рассуждать. — В первый раз мы слышали только голос, она могла орать откуда угодно, да хоть со штирлицевой крыши. Кстати, это бы объяснило, почему мы ее услыхали. Или я вот знаю, бывают глюки со связью, когда можно нарваться на чужие разговоры.
— Хорошо, а на экзамене?
— Логично предположить, — Катька любовно разгладила полу сиреневого плащика, — что такую ошибку может выдать и видеосвязь.
— Но почему именно мы словили эту ошибку да еще и дважды?
— Во-первых, не обязательно только мы. А во-вторых, ты заметил, что оба этих раза связаны со Штирлицем? Значит, дело не в нас, а в Гришкиных устройствах.
Антон хотел, было, рассказать подруге и про пожар, и про распахнувшийся над головой космос, но, посмотрев в глаза, в которых читалась самая настоящая жалость, к нему, недотепе, купившемуся на бред больной девушки, вздохнул. Спросил только:
— Хорошо, а как ты объяснишь этот ее чудной комбинезон?
— Тош, ты только не расстраивайся, ладно? — Катька сочувственно запыхтела. — Но мне на ум приходит лишь одно — что она игроманка. Мы ведь технически могли и саму трансляцию игры перехватить. Штирлиц и пиратками занимается. А вдруг эта Арсена сама себя поранила?
Калистратов ошеломленно плюхнулся рядом с сокурсницей и невидящим взором вперился в текущую мимо людскую реку.
Игромания была коварной, тихой болезнью, поразившей их время. Так, во всяком случае, писали СМИ. Точно Судьба, возмущенная победой над преступностью и неизлечимыми недугами, решила перевесить весы в другую сторону. Игромания с каждым годом все пуще распускала жадные хищные лапы, не делая не делая скидки ни на возраст ни на пол своих жертв. Игроки, по сути, были всегда, а уж в эпоху компьютерных технологий, когда любой желающий мог примерить на себя чужую личину и выйти победителем из схватки с каким-нибудь Галактическим Злом, и подавно. Каждый человек хоть раз да входил в ту или иную игру. И, как всегда, находились маньяки, готовые спустить туда все сбережения. А еще в последние годы стали появляться игроманы. Люди, настолько слившиеся с виртуальной реальностью, что бедолаг приходилось силком вытаскивать в настоящее, иногда даже при помощи медицинской реабилитации.