— Мужской, — упрямо набычился Антя, а девица напротив неожиданно втянула грудь, разрослась в плечах и стала похожа на героя-первопроходца.
— Озвучивать необязательно, — порекомендовал админ и с треском принялся точить когти о ворсистый ковер.
Антон сначала хотел не мучить фантазию и слепить нечто себе подобное, однако, постоянно меняющаяся физиономия напротив всё время оказывалась не просто непохожей, но еще и гнусной. И тогда Калистратов вспомнил рисунок Арсены.
Высокий лоб, светлые волосы, мужественное лицо — внешность Лобова так ярко всплыла в памяти, что спустя мгновение загадочный астронавт уже стоял напротив. Калистратов быстро обернулся к коту, проверяя реакцию, однако тот, пришибив лапой неизвестно откуда взявшуюся муху, равнодушно зевнул.
— Мужественно, ага. Шаг вперед, Антон Ефимович, и ничего не бойтесь.
Калистратов в недоумении оглядел стол, за которым высился «Лобов», но послушался и, шагнув навстречу, почувствовал, что куда-то летит. Вскрикнул от неожиданности, а после понял, что оказался в помещении без окон — сером, неуютном, с моргающей лампой под потолком. Круглая дверь с тихим шипением раздвинулась, и перед глазами Анти возник длинный пустой коридор.
— Следуйте в командный отсек, капитан, — раздался из ниоткуда приятный женский голос, — кажется, у нас проблемы.
Калистратов повертел головой, ища Котова, однако, узрел только отражение собственного аватара на матовой поверхности хромированных стен.
— Кто тут?
— Сюзанна, искусственный интеллект и тренер на обучающем уровне. При желании вы можете его пропустить, однако…
— Нет-нет, я пройду, — поспешно кивнул Калистратов и решительно двинулся вперед по коридору, чувствуя бедром тяжесть оружия в кобуре.
Глава 13
В три часа пополуночи инквизиторы — начальник и его подчиненный — вступили на заповедную территорию лестницы марцелевского дома. Они ржали, как лошади, и топотали, как слоны. Возможно, сказывалась бессонная ночь и нервная обстановка сорванного концерта. Но Кирилл склонялся к тому, что виноваты во всем «Ночи Мадрида».
Еще перед началом концерта Витя заманил начальника в мужской туалет, упирая, что дело идет о жизни и смерти. И заставил… нет, принудил (!) опробовать на себе «элегантный, современный, невероятный» мужской одеколон. Простое «понюхать» Комарова не устроило. Он отлично знал, что аромат на коже отличается от аромата на поролоновом пробнике. Кирилл это тоже знал, профессия обязывала. И название у одеколона было соответствующее, романтическое такое название, в котором дон Кихот с копьем гонял по черепичным крутым крышам Казанову, требуя признать, что не он похитил честь Дульсинеи Тобосской. Кто в данном случае был дон Кихотом, кто Дульсинеей, Кирилл так и не разобрался. Труба звала, вот-вот наружка могла подать сигнал о прибытии объектов. И Марцелев капнул одеколоном себе на запястье, о чем тут же горько пожалел.
Он вдохнул химическую вонь, яростно чихнул и, сунув запястье под жесткую струю воды, громким шепотом заорал:
— Витя?! Что ты мне подсунул?!
— Ну-у… феромоны такая вещь. Женщин привлекает, мужчин отпугивает, — Витя флегматично обрабатывал себе одеколоном запястья, локти, затылок и за ушами.
— Феромоны? — Кирилл выдрал руку из-под трясущегося от напряжения крана, и тот, чпокнув, с облегчением перестал извергаться. — Я тебе что, бабочка какая-нибудь? Или муравей?!
— Кирилл Юрьевич! — Витя шлепнул лапищей по груди и уставил на начальство умоляющий взгляд снизу вверх. Как-то оно само получалось снизу вверх, хотя начальство было не намного выше, а в плечах определенно уже. — Такая женщина! Такая женщина! Катерина свет Тарасовна! Она ж разве на меня без феромонов глянет?
Марцелев пригвоздил Комарова тяжелым взглядом:
— Я тебя уволю. То есть, разжалую. После конца операции.
И поскреб кожу ногтями.
— Она у нас по делу проходит, Витя. А может, даже по двум! Я тебе покажу, как с ней на посту курлыкать! И больше не говори, что это для пользы дела!..
— Как свидетельница проходит! — Комаров принял плиту начальственного взгляда на плечи борца и даже не покачнулся.
Марцелев стал тереть оскверненное запястье платком, что только ухудшило дело. Чихнул еще раз и первым покинул туалет.
За время концерта одеколон не только не выветрился, но, казалось, запах еще сильнее — словно фиалки ночью. Даже Бьянка, искусственный интеллект машины Марцелева, давно и прочно обиженная на хозяина и не подававшая голоса, отпустила несколько ехидных замечаний о «вкусах современных мужчин». «Современные мужчины» замечания проигнорировали и вломились в подъезд, оставив Бьянку рассуждать «о своем, о женском».