А что до вскрытия семейного инкогнито, Лёля флегматично заметила, что рано или поздно такое было обязано случиться. Взяла футляр, похожий на мешочек для колышков палатки, и пошла за Марцелевым в машину.
До общежития они докатили с ветерком. Через парадное жену друга инквизитор не повел, а взлетел к балкону перед входом в дуэльный зал, невольно повторяя маршрут Леденцовой и Калистратова. Распахнул перед Ольгой Рикардовной стеклянные двери:
— Прошу!
— А тут уютно, — оглянулась она. — Как в восемнадцатом веке, только свечей не хватает.
— И потеков воска на полу, — ухмыльнулся Кирилл. — Роб-уборщик был бы счастлив.
— А тут разве не студенты убирают?
Юрьевич хмыкнул и открыл двери в коридорчик, где нашли Арсену.
— Где бы мне тут устроиться? — Ольга оглянулась и выбрала широкий подоконник в дуэльном зале. Осторожно вытряхнула футляр. На свет показались несерьезные серебристые прутики и мешочек поменьше, в котором лежала горсть шариков — как ягоды рябины, только очень крупные. Котова стала соединять все причудливым образом, так что получилась небольшая арфа с шариками, покачивающимися на стержнях при малейшем движении.
— Ого! — заметил Кирилл. Ольга улыбнулась.
— Это сканер? — спросил Марцелев.
— Скорее, усилитель.
Инквизитор поймал себя на желании возмутиться. И сказал ехидно:
— Мы тут всё проверили самой продвинутой техникой.
— Нисколько не сомневаюсь, — Ольга лукаво улыбнулась, склонив голову к плечу. — Но вся эта высокоточная техника придумана людьми. Стоп! — она насторожилась, приглядываясь к прутикам и шарикам. — Туда!
Встала в свете автоматических ламп посреди коридора, держа «арфу» так, будто собралась на ней играть, и вдруг инструмент зазвучал сам по себе — словно его задел несуществующий ветер.
Прутья выгибались, шарики бегали по ним, свист нарастал, чтобы оборваться могучим крещендо, когда Ольга прихлопнула струны ладонью. И резко отпрыгнула — Кир не ожидал подобной прыти от дамы. Но и сам отступил, увидев паутину, развернувшуюся в воздухе и словно скользящую к собственному центру. Точно такую, как в памяти Арсены.
И присвистнул от удивления — выразительно и громко.
— Не беспокойтесь, он уже не активен.
— Вы тоже это видите?
Котова рассмеялась.
— Это аллроан, Кирилл! Дыра в чужой мир! Локальные Врата.
— То есть Арсена через них сюда попала?
Ольга кивнула:
— Да, они открываются сильным чувством. В критических обстоятельствах. Мне самой довелось это проверить.
Она вытерла ладонью лоб.
— Кирилл Юрьевич, не могли бы вы тут всё закрыть и опечатать? Если мы это не изучим, в институте меня убьют. Сколько бьемся, а дальше говорящей летавки не продвинулись. А локальные Врата… это… удобно!
Кирилл рассмеялся.
Ольга надулась:
— Вы не представляете, как мне здесь не хватает дольменов: шагнул — и уже там. А в машинах укачивает.
— Хорошо, закрою и опечатаю на время. И охрану обеспечу на непредвиденные случаи. Ведь не рухнет туда все общежитие?
Котова засмеялась:
— Что вы, он маленький. Открывается на миг, пропускает одного-двух человек на вспышке эмоций. И тут же гаснет.
— А жаль, что он уже закрылся, — Кир вздохнул. — Мы могли бы выйти на аварийный звездолет и оказать помощь.
Ольга задумчиво тронула струны арфы. Глаза ее блеснули.
— Знаете… Попытаемся! Открыть его снова. Я прямо сейчас вызову группу, — она потянулась к браслету. — А с вас остальное.
— Бу сделано! — Кир залихватским жестом приложил два пальца к виску и щелкнул каблуками.
Глава 15
Во дворе общежития Нижегородской гуманитарной академии яблоку негде было упасть. Взбудораженные неожиданным концертом студенты заполонили площадь перед воротами, подобно диковинным плодам висели на деревьях, а самые смелые оккупировали даже вечно мокрые бортики фонтана. К огромной печали поклонников, не успевших пробиться в первые ряды, сцена во дворе отсутствовала, и многие просто не смогли лицезреть внезапно явившегося кумира. Кто посообразительней — рванули назад в здание, занимая стратегические позиции в окнах и на площадках теремов.
Впрочем, слышимость была вполне себе ничего — Катька даже успела пару раз поморщиться, пока не спеша спускалась по лестнице. Ненастроенный толком микрофон нещадно визжал, когда Кристиан Грэй брал особо высокие ноты.
— Вот напасть-то! Горе-горе-огорченье! — над ухом Леденцовой раздалось знакомое жужжание. — Ходют тут всякие. Сессию срывают. А что я Борис Шамильевичу скажу? Пока, чай, этот певун распевать не перестанет, ребятки наши заниматься не поедуть.