Одет странный гость был в летний льняной костюм, выглаженный и безупречный — это при том, что у льна есть свойство мяться прямо на глазах. Впрочем, отметить особенности внешности неизвестного под лестницей у черного входа было некому. Потому мужчина спокойно вернул на место засов и спокойно поднялся в отделение интенсивной терапии на третьем этаже. На входе в отделение его попытались задержать впервые. Гость небрежным касанием пальца засветил бейджик на груди и повернулся так, чтобы дежурной медсестре за стойкой удобно было прочитать. Девушка чуть заметно побледнела.
— Минутку, Кирилл Юрьевич, я вызову доктора Крутикова.
И обреченно поплелась по закругляющемуся коридору отделения. Между тем Кирилл Юрьевич (Кир — для друзей) легко перемахнул стойку и поиграл клавиатурой компьютера. На секунду замер, впитывая информацию; вернул все как было и притулился снаружи у стойки со скучающим видом.
— Господин Марцелев, это произвол! — подкатился к стойке дежурной медсестры кругленький, уютный доктор. Правда, сейчас он сопел, как хомяк, и был багровым от гнева и… опаски.
Кир, словно хищная птица, наклонил голову к плечу, нацеливаясь клюнуть доктора Крутикова изящным, слегка вытянутым носом:
— Это не произвол, это инквизиция.
— Что?!
Кир опять ткнул пальцем в бейджик:
— Кирилл Марцелев, инквизитор шестой ступени; седьмой следственный отдел. Опасные и необъяснимые дела.
Он, казалось, прямо из воздуха вытянул прозрачную папочку с документами и веером раскинул их по стойке.
— Вы сообщаете о пациентке с осколочными ранениями, сложными переломами стоп и голеней, со множественными химическими, термическими и… электрическими ожогами… и так далее, которую находят в холле общежития гуманитарной академии. Никаких сводок об авариях, пожарах, взрывах ни от кого, в том числе, и от вас, не поступало. И думаете, кого вам пошлют? Она в сознании?
— Ее нельзя сейчас допрашивать!
— Не ведите себя, как средневековый польский король.
— В смысле?
Медсестра тихонько хихикнула. Доктор Крутиков надулся еще сильнее:
— Я даю вам пять минут.
Кирилл хлопнул ладонью по стойке:
— Вот это другой разговор!
— И я буду присутствовать.
— Скромное врачебное любопытство? — поинтересовался Кирилл ядовито.
— Производственная необходимость! Ксения, выдай господину комплект. И пусти в ординаторскую, пусть переоденется.
Подлецу все к лицу. Так что защитный костюм с полумаской сел на Кира, как влитой. Доктор Крутиков обиженно похмыкал и кивком позвал инквизитора за собой.
Палата наполовину состояла из полукруглого панорамного окна с дивным видом на город. Вот уж для кого-кого, а пациентов из интенсивной терапии зрелище бесполезное. Да и яркое солнце, вливающееся в окно, было приглушено тонированным стеклом. В палате не было ничего, кроме высокого пластикового табурета и функциональной кровати, больше похожей на анабиозную камеру или ванну, накрытую голубоватым прозрачным колпаком. Внутри этой ванны в густом геле плавала пациентка.
Доктор Крутиков с кислым видом набрал комбинацию на стенной панели, и колпак сдвинулся.
— Наслаждайтесь, — он подбородком указал на табурет и отошел к окну с видом обиженного хозяином плюшевого медведя. Кирилл смотрел на лицо пациентки, приподнятое над гелем пластиковым подголовником. Кровь с него смыли, царапины и ссадины замазали целебным клеем. На бледных скулах горели пятна, глаза были обведены лиловыми тенями, потемневшая медная прядка прилипла ко лбу.
— Вы… слышите меня? — спросил Кир, включая запись. Ресницы шевельнулись. Следователь почему-то ожидал, что глаза будут серые или зеленые — под веснушки и рыжину. А они оказались карими, с расширенными, почти затопившими радужку зрачками.
— Я пришел поговорить… о том, что с вами произошло. Кирилл Марцелев, инквизитор шестой ступени; седьмой следственный отдел. А вы?
Нос зачесался под маской, и следователь потер его согнутым пальцем.
— Арсена.
— И?
— Вы мой сон, должны знать.
— И все же, — произнес Кирилл мягко, — расскажите мне.
Она улыбнулась, и строгое лицо вдруг стало красивым.
— Мне не больно. Значит, я сплю. Или брежу.
— Или это комплексное лечение. Арсена.