Через незапертые двери Дуглас и Снайп проскользнули в крошечный вестибюль и поднялись по деревянной лестнице, скрипевшей при каждом шаге. Единственная дверь в конце коридора вела в единственную комнату наверху. Удивительно, но на двери не было ни замка, ни цепей, только доски, прибитые к косяку. Они не мешали приоткрывать дверь, чтобы передавать еду, напитки или другие предметы первой необходимости. Решительному пленнику ничего не стоило сбежать, но знаменитый «Доктор Мирабилис» был честным человеком, и слово держало его надежнее железа.
Дуглас попробовал потянуть на себя одну из досок и понял, что без инструментов здесь не справиться. Вот только шума не избежать, а люди на рассвете спят чутко.
— Пойдем, Снайп, — прошептал он. — Я увидел все, что мне нужно.
Снаружи они нашли сухое местечко, где можно было спокойно переждать. Когда город начал шевелиться, они вылезли из своего укрытия и присоединились к ранним прохожим. Дуглас купил у булочника пару пирогов, а у хозяйки пивоварни разжился двумя кувшинами пива, так что они ели пироги, пили эль и смотрели, как медленно оживает городская площадь.
Послышались шипение и гогот. На улице появились мужчина и две молодые девушки — они гнали стадо длинношеих гусей. Мужчина опирался на посох, а девушки гибкими ивовыми ветками умело направляли стадо. На площади они начали устанавливать хлипкий загон из прутьев. Другой птичник ставил неподалеку свой загончик.
Потом прибыли фермер с женой. На шесте они несли дюжину живых цыплят. Хозяйка достала корзину с яйцами и уселась на табуретку, поджидая клиентов. Площадь быстро заполнялась. Стало шумно. Куры, утки, голуби, люди с мешками перьев, все это гомонило, устраивалось и пахло.
— Птичий рынок, — проворчал Дуглас, допивая пиво. — Пойдем-ка, Снайп, а то я вот-вот чихать начну.
Дуглас встал, вернул кувшины хозяйке, и затем вернулся в дом, где томился в заключении мастер Бэкон. Как и прежде, вокруг никого не было, поэтому Дуглас просто постучал в дверь. Спустя минуту ее открыли. Выглянуло длинное небритое лицо великого ученого.
Дуглас был ошеломлен переменой во внешности мастера: сутулый, в грязном одеянии, с дряблой кожей, глаза, обычно столь острые, светившиеся неугасимым интеллектом, теперь потускнели и слезились; и вообще вся фигура ученого выражала усталость и озабоченность.
— Да? — скрипучим голосом отозвался он из-за двери. — Что вам надо?
— Мастер Бэкон… — несколько неуверенно начал Дуглас.
— Я тебя знаю?
— Знаете, сэр. Я — брат Дуглас из аббатства в Тиндирне. — Реакции не последовало, и он добавил: — Мы говорили о вашей работе, о конкретной рукописи, интересующей нас.
Последние слова принесли результат. По лицу Бэкона скользнул отсвет узнавания, но сразу же погас.
— Да, да, припоминаю, — неопределенно ответил мастер. — Бог с тобою, брат. Надеюсь, этот день не принесет тебе ничего плохого.
— А уж я-то как надеюсь, — негромко проговорил Дуглас, а затем спросил: — Вам разрешено принимать посетителей?
Слабая улыбка тронула губы ученого.
— Строго говоря, нет. Но, — он заглянул за плечо гостя в узкий коридор, — как видишь, посетители не особо ко мне рвутся. Небольшое исключение не повредит.
— Мне бы не хотелось доставлять вам лишние неприятности, мастер.
— Боюсь, все худшее уже случилось. — Самый умный человек Оксфорда слегка покачал головой. — Краткий визит не помешает, уверяю тебя. Ну, зашел гость, и что? Ты, главное, говори или молись, мне хочется услышать чужой голос.
— Как скажете, мастер, — ответил Дуглас. Повернувшись к Снайпу, он шепотом отдал команду, и его дикий подручный убрался.
— Эй, подожди немного, — крикнул ему вслед брат Бэкон. Он отошел куда-то вглубь комнаты, оставив дверь приоткрытой, но через мгновение появился снова с большой бадьей с деревянной крышкой. — Окажи любезность, — проговорил он извиняющимся тоном, — мой ночной горшок — его надо опорожнить, а я терпеть не могу выбрасывать из окна на улицу. Это варварская практика. — Он протянул бадью через доски, загораживавшие дверь. — Прошу прощения, но…