– Сотрудницей прокуратуры? – вздохнула Наташа.
Татьяна криво усмехнулась:
– Майором ФСБ. И ведь понимаете, Наталья Леонидовна, я предупреждала тысячу раз. У нее вырезка висит из газетной статьи о мошенниках, прямо на кухне, над плитой – для доходчивости. Чтобы суп варила и перечитывала. Я подумала, что мои слова мама пропустит мимо ушей, а вот вера в печатное слово у нее, по старой памяти, сохранилась. Жирным шрифтом, пять пунктов: чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах… И кому звонить, если что. Ну, мама никому звонить не стала, она просто все накопления перевела на чужой счет. Господи, зла не хватает, – вдруг в сердцах выдохнула Татьяна. – Мне и жалко ее, она рыдала сутки… И раздражение через край: полмиллиона недрогнувшей рукой, хотя я талдычила как заведенная… Ай! – Она махнула рукой. – Простите, Наталья Леонидовна, несет меня. Мама плачет, пьет валерьянку, идти никуда не может, причитает, как старуха…
– Я вам очень сочувствую…
– Спасибо. – Татьяна неловко прижала к себе сумку и поднялась. – Пойду. Перед работой к вам забежала… Вечером снова маму успокаивать. Господи, пусть эти деньги мошенникам стократно слезами отольются! Ведь так и будет, правда?
– Правда, – согласилась Наташа.
– Неправда. – Татьяна печально смотрела на нее сверху вниз. – Это нам слезы. А им только радость. Без совести жить хорошо – вот в чем правда.
Наташа провела еще три занятия и в обеденный перерыв вышла прогуляться в парк. Возвращаясь, увидела перед входом подтянутую фигурку в белом спортивном костюме.
– Привет, Жанна!
– Наташа! – Гаркалина убрала в сумку бутылочку с водой. – Рада тебя видеть. Как дела?
– Еще два занятия – и свободна как ветер. А у тебя?
– По частникам поеду. Три клиента сегодня, групповое только что отработала.
Рядом с Жанной хотелось выпрямить спину и сжевать стебель сельдерея. Было ей, кажется, около пятидесяти, но у Наташи и в двадцать не наблюдалось такой фигуры, осанки и цвета лица. «Девочки, шейпинг и аэробика – наше все», – учила Гаркалина. Собственно, по этой фразе Наташа и сделала вывод о ее возрасте. Женщина ее поколения сказала бы: фитнес и пилатес.
Гаркалина в некотором смысле была безупречна. Во-первых, на ней не пачкалась одежда. Жанна признавала только белый цвет, в крайнем случае – молочный. И по любым лужам, по грязно-снежному месиву, по бурым потокам, слякоти и пыли проходила незапятнанной, как ангел.
Во-вторых, Гаркалина постоянно излучала невозмутимую доброжелательность. Или, как она сама выражалась, транслировала. «Жанна Валерьевна – наш глоток позитива», – говорила про нее Коростылева, мастер формулировок.
– Жанна, напомни: ты с Федосеевой занимаешься индивидуально? – вдруг спросила Наташа.
– С Марией Семёновной? Да.
– Она в каком районе живет?
– На «Динамо», – не задумываясь, сказала Жанна. – У меня все частники близко. А что?
– Да просто вспомнила про нее… – уклончиво ответила Наташа.
Закончив занятия, она некоторое время раздумывала. Раз уж освободилась пораньше, стоило бы забрать Настю и Матвея из дневного лагеря, ужин приготовить, пошуршать по хозяйству… Но, поколебавшись, Наташа набрала номер Федосеевой.
В квартире пахло больницей. В голову настойчиво лезло слово «карболка», неведомо откуда взявшееся, потому что Наташа понятия не имела, чем она пахнет. Но что-то карболочное, тяжкое и горестное, висело в воздухе.
– Проходите, Наталья Леонидовна! – Федосеева заволновалась. – Как я вам рада! Очень неожиданный для меня ваш визит, простите, не подготовилась к гостям. Чаю хотите?
– Спасибо, я в «Атланте» пообедала, – соврала Наташа. – Где мы с вами будем заниматься?
– А вот сюда, пожалуйста, в большую комнату…
Федосеева провела ее, села и с достоинством поправила ободок.
– Вам ведь Таня всё рассказала, да? О том, как облапошили меня, дуру старую?
– Татьяна упомянула вкратце… – осторожно сказала Наташа.
– А я, Наталья Леонидовна, так считаю: спасибо, боже, что взял деньгами… – бойко начала старуха и вдруг мгновенно, без всякого перехода, разрыдалась.
Наташа быстро прошла на кухню, отыскала пустырник, накапала в чашку, захватила бумажные полотенца и вернулась к Федосеевой. Та сидела, заливаясь слезами, обхватив себя за плечи, – жалкая и несчастная.
Мария Семёновна была дамой корпулентной и имела военную выправку. Легко можно было вообразить ее командующей полком – и неплохо командующей! В досуговый центр она всегда принаряжалась: брюки со стрелками, блузы в цветочек. Глупенькие эти цветочки крупной статной Федосеевой нисколько не шли.