В этот раз привиделась ему молоденькая кикимора. Едва различимая в игре света и тени, верхом на щуре, она сидела в тени раскидистой березы и вглядывалась в очертания крепостных ворот. В том, что это не Левзея Ветер был совершенно уверен: ни одного знакомого жеста.
Он зло отшвырнул свиток и открыл глаза. Сердце стучало как бешенное, но все голоса притихли, будто изумленные его гневным порывом. Тонкий язычок свечного пламени отбрасывал теплый, розовато-рыжий свет на лицо лесавки, плавающее в темноте.
- Зачем это всё? – стражник потянулся было за оберегом, но на полпути передумал и отдернул руку. Огоньки свечей нервно заплясали от его резких движений.
- О чем таком всём мы говорим? – съязвила Рябина.
- С мертвыми всё понятно. Зачем мне смотреть на живых? Я будто подглядываю за чужой жизнью, как тать…- Ветер скривился. – Противно.
- То, что ты увидел, уже случилось или только будет? – спокойно спросила лесавка.
Страж уставился на неё в немом изумлении.
- И как это различить?
- Ты мне скажи, - хозяйка корчмы развела руками. – Видения-то твои.
- Я могу посмотреть то, что точно было со мной, - принялся размышлять вслух Ветер, - и сравнить картинку.
Лесавка взмахнула ладонью, будто говоря: «действуй». Ветер сомкнул веки, медленно выдохнул через нос, успокаиваясь. Впускать голоса и образы каждый раз становилось всё легче. Если поначалу это напоминало погружение в ледяную воду с разбега, то сейчас он будто бы выныривал из теплой воды затона, глотнуть воздуха. Ворох свитков лежал под ногами. Ветер выбрал один, наугад, и развернул.
Тот вечер он помнил. В корчме у Полеля яблоку негде было упасть. Нежина сбилась с ног, Рыж едва успевал растаскивать свары. Сам Ветер стоял на входе, в полглаза следил, чтобы обиженные и выброшенные братом за порог посетители, не лезли обратно. За столом, по левую руку от входа, за столом сидел какой-то пришлый купчишка со своей бабой, двумя сопливыми мальчишками, одинаковым с лица, и девицей. Хорошенькая была девица, про таких в балладах сказывают: белолица-черноброва, глазки будто звезды горят. Купцу очень не понравилось, что дочь строит глазки какому-то белобрысому вышибале без роду, без племени. А когда он увидел, как его ягодка ненаглядная обжимается за углом с паршивым босяком-вышибалой, так и вовсе озверел: схватил кнут и кинулся в драку. Страж уложил сурового папашу отдыхать, кнут отнял, а с девицей вволю пообжимался ночью.
- Без толку. Разницы нет, - пробурчал Ветер, не открывая глаза.
- Помнишь первую ночь здесь? – Рябина распрямилась, разминая затекшую спину. – То видение отличается от нынешних?
Ветер вздрогнул и поморщился. По телу пробежал холодок, приподнимая волоски на руках и на шее. Так бывает, когда в жаркий полдень стоишь возле устья пещеры, или наклоняешься к колодцу: вроде тепло, а дрожь пробирает до костей.
- Да. Это словно кота погладил, потом за нож схватился, а тебя тряхнуло, и пальцы потом покалывает. Да что пальцы – от пяток до макушки.
- А говорил, ученик из тебя нерадивый, - Рябина радостно хлопнула в ладоши и взъерошила ему волосы. – У знакомого зверя и повадки знакомые.
Лесавка встала, взяла одну из свечей и прошлась посолонь по темному залу корчмы, касаясь свободной рукой столов, лавок и стен. Ветер с интересом следил за тем, что она делает, по-прежнему сидя на полу.
- Что это было? – полюбопытствовал страж, когда Рябина закрыла круг и встала рядом с ним.
- Ты кудесник зеленый еще, - усмехнулась лесавка и туманно ответила, - кто знает, какая хтонь за тобой притащилась, пока ты разгуливал по ту сторону Яви. Граница междумирья – дело тонкое.
- Эка невидаль: нечисть гонит нечисть, - картинно пожал плечами Ветер, озорно блестя глазами на лесавку снизу вверх. – Было б чему дивиться.
Рябина прыснула, как девчонка, и отвесила стражу шуточный пинок.
- Поднимайся уж, остряк. На сегодня закончили.
На пороге корчмы Ветер замешкался, хотел что-то сказать, да передумал. Лесавка по-матерински погладила его по спине и вздохнула.