- Хочешь, русалок попрошу весточку передать от тебя?
Ветер сердито отмахнулся и бесшумно, по-кошачьи крадучись ушел в темноту.
**
Кикимора пришла в себя, будто из омута вынырнула: разом обрушились звуки, краски и запахи. Она лежала на спине, спутанная грубой веревкой по рукам и ногам. Солнечный луч хозяйничал на ее лице. Звонко щебетали птахи, где-то поблизости журчала вода, а вокруг витал густой дух леса. Тряпку с головы сняли и очень вовремя. Глаза открывать, пожалуй, княжна поспешила. Едкая тошнота подкатила к горлу, обожгла внутренности. Левзея едва успела повернуться на бок, как ее вывернуло.
- Фе-е, гадость какая, - откуда-то сверху раздался знакомый голос.
- Ты бы посильнее бил, чтоб мозги сразу наружу полезли. Небось, еще и не такое увидел бы, - сварливо ответил первому второй знакомый голос. Сбоку что-то затрещало и зашуршало.
- Батюшка Леший? – просипела кикимора, тщась повернуться, чтобы увидеть говорящих. Горло нещадно саднило от рвоты и целой ночи, проведенной на воздухе в пыльном мешке. – Что происходит?
- Соображалка у нее туго работает. Правду говорят, волос долгий – ум короткий, - хрюкнул от смеха внук Лешего.
- Рот прикрой, не то муха залетит, - старый торговец цыкнул на отпрыска и скомандовал: – Подыми-ка девку, да посади вон к тому дереву. Воды подай.
Молодой леший подхватил кикимору подмышки, брезгливо морщась прислонил её старой, растрепанной березе и отправился за водой. Левзея смежила веки, борясь с очередным приступом дурноты. Пока внук ходил к ручью, старик остановился напротив княжны и задумчиво глядел на неё, пощипывая клочковатую бороду.
- Что происходит? – едва слышно спросила его кикимора.
- Князь Беривой щедро заплатил, чтоб тебя доставили к нему, - развел руками леший. – Не держи уж обиды, да только от таких даров не отказываются.
- Зачем я Беривою? Он болотников не жалует, - Левзея попыталась выпрямиться и напустить на себя суровый вид, даром что княжна, но от изнеможения голос прозвучал слабо и жалко.
- Сама как думаешь? – усмехнулся старик.
Вернулся его внук с берестяным ведерком воды, грубо сунул его в лицо кикиморе. Не успела она и глотка сделать, как леший опрокинул воду ей голову и расхохотался. Умытая Левзея вздохнула свободнее.
- Благодарствуй, молодец – кикимора ухмыльнулась уголком рта, от чего лицо перекосилось в некрасивой гримасе – И напилась, и пыль смыла заодно.
Молодой леший злобно прищурился, пытаясь сообразить, смеётся над ним пленница или вправду такая чокнутая, что благодарить вздумала. Левзея испепеляла его тяжелым ненавидящим взглядом.
- Так зачем я человеческому князю понадобилась? – склонила голову к плечу кикимора, старательно изображая праздное любопытство, а у самой внутренности в узел свернулись от страха.
- Прознал вот про тебя, решил познакомиться, - старый леший не спешил выкладывать пленнице козыри.
- Кто ж ему доложил, что я такая распрекрасная существую? - съехидничала Левзея, с вызовом глядя в глаза старику.
- Ты ж с его кметями путалась, - гоготнул внук, - может, кого из них не приголубила, так он и побежал к Беривою, правды искать.
- Какой правды? – оторопела Левзея. Такая мысль ей в голову не приходила. Она была уверена, что лешие её продали. Сердце ухнуло вниз и болезненно затрепетало где-то в районе пупка.
- Вот ведь дура. Что тут непонятного? Мне люди все на одно лицо кажутся, масти только разной. Ты с которым из них кувыркалась у Рябины в корчме: с рыжим, с белобрысым или со щеглом тщедушным? Может, они тебя не поделили? – молодой леший презрительно сплюнул. – Вот один из них и побежал к князю, чтоб никому не досталась.
Узоры на щеках кикиморы вспыхнули ярким золотом от стыда и ужаса. Вот, значит, как это выглядело со стороны. Старик хмыкнул, видя её замешательство, но промолчал.
- Ты так яришься, потому что тебе не досталась? – вырвалось у Левзеи прежде, чем она успела прикусить язык и задуматься о последствиях. Страх прошил всё тело от макушки до пят. Безнаказанно дразнить леших не позволялось никому. Внук лешего взвился, в два шага преодолел расстояние между ними и грубо схватил её за плечи.
- Так это можно исправить! – проскрипел он. Кикимору обдало запахом горящей сосновой ветки. – До заката далеко, успеешь мне не единожды достаться.