- Заметил, ладушка моя, ведь ты – душа леса, его сила, дыхание и плоть, - леший ласкал голосом чудище, будто и не замечал, во что она превратилась.
- Всё умирает когда-нибудь, даже боги, - прошелестела лесная душа. – Вековая вражда в этом мире разрушает даже наши бессмертные тела. Люди, лешие, болотники, русалки и домовые – забывают предания и заветы пращуров. Забвение - страшнее всего. Мир меняется, Гавран, и это не остановить.
- Я могу попытаться остановить это, ладушка. Вместе с лесом и его живностью, гибнут и лешие. Невиданные доселе хвори губят твоих чад. Ты нужна нам. Я рассказываю о тебе сказки молодняку. Кочую из конца в конец по долам и весям, вместе с нашим внуком, приношу вести, - старик в отчаянии закачался с натужным деревянным скрипом.
- Поздно. Я больше не хозяйка леса. Посмотри, во что я превратилась, Гавран! Я умираю.
Старый леший не нашел, что возразить на это. Каждый свой приход он видел эти страшные изменения в любимом лице. Веками он поддерживал жизнь в Душе леса, с тех пор, как зеленым любознательным отроком забрел сюда, в саму глушь и узрел дивную красоту его хозяйки.
В стародавние времена Душа леса была стройным, краснокорым деревом с курчавой кроной, но чаще обращалась озорной, босоногой лешачихой, огненно-рыжей, будто векша и такой же проворной. Каждую зиму она засыпала и лес, и его обитатели менялись вместе с ней, следовали за биением её сердца. Все изменилось, когда запылала брань между людьми, болотниками и лешими. Душа леса чахла, всё реже ей хватало сил оборачиваться. Тело деревенело и скручивалось в нестерпимых муках. С тех пор минуло два века. Всё в округе следовало за биением сердца своей хозяйки, да только лешие стали забывать источник своей силы, дичали, теряли облик и превращались в деревья или умирали от неведомых хворей, медленно и трудно.
Два века назад Гавран принялся искать колодец Макоши, но только полвека как удостоверился, что он в Топях у Омутника. Старый болотник не желал раскрывать свои карты, а после свары так и вовсе стал отшельником, скрыл свой народ, схоронился за небылицами, прикрылся наветами как щитом. А с появлением княжон и смерти жены, так и вовсе закрылся.
- Не дай в обиду эту девочку, - эхом откликнулась на его мысли Душа леса, - она ни в чем не повинна и так молода.
- Она не так наивна и молода, как ты думаешь, ладушка. Все же княжна живет на этом свете уже полвека, и батюшке своему подсобляла в делах не раз.
- Что такое полвека для болотников, - рассмеялась в голове у лешего Душа леса. – Да она всего лишь головастик, выпустивший хвостик, а лапки только наметились.
Леший фыркнул от смеха. Его ладушка умела подначить метким словцом или сравнением.
- Думаешь, моя жизнь ценнее, чем её? – Гавран вздрогнул, вопрос задевал за живое. Он так не думал, но потерять любимую, потерять свой род, лишиться всего выходило страшнее, чем отнять чью-то жизнь. – Я не приму такой жертвы, ладо. Я лучше умру.
Леший вскинул глаза и прошелся по изуродованным, искаженным чертам, ища в нем ту, что полюбил давным-давно.
- Ты думаешь только о себе! – рассердился старик. – За тобой – жизнь всего леса!
Душа леса рассмеялась так искренне и весело, будто речь шла не о жизни и смерти, а о том, какой наряд выбрать на брячину к болотному князю.
- Это ты думаешь только о себе, старый ты пень! Матушка небесная пряха соткала для каждого судьбу. Длина нитки зависит от неё, да от Доли с Недолей, дочек её, а вот узор всей жизни из этой нитки сотканный – от нас самих.
Старик собрался в обратный путь уже затемно. Ночной лес не мог испугать лешего, глаза видели в темноте лучше, чем у совы, да и знаком здесь был каждый уголок, хоженный-перехоженный за многие лета. Гавран иногда думал, что дорогу сюда найдет даже с завязанными глазами, ведь сюда стремилась его душа. А на душе-то стало ой как беспокойно. Успеют ли вовремя отыскать заповедный колодец, ведь ждать ответа от Омутника предстояло целую седьмицу. Старый хрыч что-то задумал, не иначе. Леший свистнул. На зов прибежала верная лосиха, ткнулась носом в плечо и тихонько замычала. Леший взобрался в седло и поспешил к внуку. Князь Беривой - темная лошадка, а его ненависть к болотникам стала притчей во языцех. Кабы не случилось чего дурного с княжной, не то провалится вся затея. Искать обходные пути уже некогда. После встречи с любушкой, червячок беспокойства вгрызся в старика с новой силой. Всей своей заскорузлой кожей он чуял, как истаивают, будто льдинки на ладони, отмерянные Макошью дни.