- А как они выглядят? – перебил Бойко. – Ты их видал же, расскажи! Правда, что они зеленые и все в тине? И пахнет от них гнилой рыбой?
- Правда, что зеленые, а пахнут они студеной водой и лесом…, - Ветер осекся на полуслове и поймал насмешливую полуулыбку Рыжа, - а тухлой рыбой от упырей воняет, да от болотниковой стражи – щуров. У русалок – хвост есть, а у кикимор – ноги как утиные лапки от колен до пальцев.
- А правда, что у болотниц чешуя на лице? – снова перебил Бойко.
- Нет у них чешуи, кожа как кожа, зеленоватая только.
- А мне сказывали, что она на солнце горит золотом, чешуя-то.
- А ты верь всему, как дурак, - не вытерпел Рыж, вклиниваясь в разговор. – Слушать надо того, кто наверняка знает, а не байки стариковские.
- Не чешуя это горит, - тихо, с сомнением, словно вспоминал слова давно забытой песни, сказал Ветер, - у кикимор по коже узор идет, словно внутри солнце, ну, как если оно сквозь листву просвечивает и узор получается… переливчатый.
Ветер замолчал ненадолго, а Бойко и Рыж, пораженные его тоном, примолкли. В другой раз они не преминули бы подшутить над той любовной лаской, что прозвучала в его неуверенном описании. Наконец, стражник тряхнул головой, прогоняя видения прошлого, и продолжил рассказ.
- В общем, сунулся я в Топи к ночи, как последний дурак, да и заплутал впотьмах. Солнце село, повылазили упыри. Меня на островок какой-то загнали, как по трясине пробежал, не увяз, до сих пор не знаю. Я с перепугу на ольху забрался, трясусь так, что с дерева сучья сыплются. Думал, хуже уже и быть не может, а потом пришли болотники со щурами. Щур – вроде змея, только с лапами, чешуя жесткая, как панцирь, а пасть длинная, с кучей зубов. Ростом они с медведя, злющие же как шатуны. Болотники на них ездят, как мы на лошадях, и поводья у них непростые, то ли ядовитые, то ли заговоренные - от них на коже волдыри вскакивают. Сняли они меня с дерева, поводьями к щуру прикрутили и потащили к князю своему, как нарушителя границы.
Ветер умолк и поднял лицо к потемневшему темно-синему лоскуту неба над головой, на нем уже посверкивали первые звезды. Трава намокла от выпавшей росы, а от земли тянуло ощутимой прохладой - все же еще только весна. Рыж шумно с хрустом размялся и предложил перебраться в корчму к Полелю, поужинать. Бойко разрывался в сомнениях между желанием дослушать историю и нежеланием плестись в бандитское логово, коим считался в городе «Веселый лис». Любопытство пересилило, и троица отправилась ужинать.
«Веселый лис» был полон. Кивнув верзиле на входе, Рыж и Ветер потопали прямиком к кухне, попутно хлопая по спинам, плечам, затылкам знакомых собутыльников. Бойко замешкался на пороге, озираясь. По стенам заведения вперемешку были развешаны охотничьи трофеи и оружие, предусмотрительно лишенное убойной силы – луки со снятой тетивой, тулы без стрел, арбалет с перекрученными плечами. Хозяин, далекий от охоты, и отродясь в руках ничего, кроме ножа и топора не державший, собирал весь этот хлам с пылкостью влюбленного дурака, и на все шуточки отвечал, что у каждого уважаемого человека должна быть своя неприличная страстишка.
Вышибала легонько подтолкнул Бойко в спину, от чего тот едва не пропахал носом застеленный свежей соломой пол. Паренек обернулся, готовый дать отпор, но тут кто-то дернул его за рукав. Ветер и Рыж уже подвинули выпивох за одним из столов, разжились снедью и уплетали ее за обе щеки. За рукав же Бойко дергала миловидная, круглолицая девушка с подносом, заставленным кружками.
-Будешь носом водить, эти двое все слопают без тебя, - промурлыкала она, - с ними нужно ухо востро держать, особенно, такому как ты.
- Какому такому? – Бойко вспыхнул и забыл о вежливости.
- Такому, - хихикнула девушка и умчалась, позванивая кружками.
Раздосадованный Бойко поплелся к друзьям и уселся рядом на лавку. Ветер молча подвинулся, освобождая ему место и придвигая поближе плошку с дымящимся кушаньем, судя по запаху – то ли тушеному кролику, то ли голубю с морковкой. Корчма гудела от разговоров, на троицу никто не обращал внимания. Бойко слегка расслабился и принялся уплетать горячее, макая в подливку ломоть свежего хлеба.