Ромашка, узнав об этом, смеялась до колик в животе, обнимала сестру, а потом ревела от страха – вдруг отец прознает.
Левзея шла между рядами, улыбаясь своим мыслям, но не забывая поглядывать по сторонам. Несмотря на раннее утро, торговля шла бойко. Народ толпился у скоморошьих шатров. Это диво кикимора видала и у себя в родных топях. Среди бродячих музыкантов и скоморохов попадались не только люди, но и разная нечисть. Такие заглядывали и к ним на болота. Князь не противился, позволял показывать представления вечерами, да только выпроваживали их, едва веселье закончится, расплатившись, конечно.
Кикимора остановилась поглазеть на представление. Дюжий мужик водил заставлял плясать медведя на цепи. Рядом тренькал на балалайке мальчонка в замызганной рубахе, босой и косоглазый. Медведь, худой и грязный, остервенело дергал головой, звеня цепью, но послушно приседал и кланялся под свист и улюлюканье публики. Рядом с шатрами стояли лотки со всякой снедью – рыбой, дичью, ранними овощами и соленьями-копченьями. В толпе сновал лоточник с большим подносом на лямке через плечо. В воздухе плыл аромат сдобных кренделей, пирожков с начинкой, шанег со сметаной. Чары работали безотказно – люди не понимали, что перед ними болотница, скользили взглядами мимо и тут же забывали о ней. Левзея, пользуясь суматохой, утянула крендель с лотка и рискнула попробовать. Непривычный вкус поразил ее. Она долго жевала кусочек, до сладковатой, клейкой массы и проглотила с явным наслаждением. Левзея неторопливо шла дальше, увлекаемая потоком людей, вертела головой по сторонам и впитывала новые звуки, запахи, краски и лица. Впереди показалась утоптанная ровная площадка. Вокруг столпился народ и за спинам не было видно, что происходит внутри кольца. Кикимора медленно пробралась ближе, замирая всякий раз, стоило кому-то задержать на ней взгляд подольше.
Внутри бились на кулаках два бойца. Обнаженные по пояс, босые, они с обманчивой легкостью двигались друг против друга, то вдруг ныряя, то бросаясь ужом на соперника. Левзея пригляделась и обомлела от восторга и ужаса. Одним из бойцов был тот самый светловолосый страж врат. Он двигался крадучись, с ленцой, гибкий и поджарый, словно кот, небрежная улыбочка поигрывала на его губах, когда он жестами подначивал соперника. Его противник был выше и крупнее него, с рыжими, коротко стриженными волосами, широкоплечий и статный.
Рыжий нападал, норовя попасть кулаком в голову, а светлый проворно уходил в сторону, несильно тыча противника кулаком под ребра, тем самым раззадоривая публику. Мужики возбужденно галдели, бабы охали, девки хихикали, мальчишки смотрели во все глаза и впитывали каждое движение, а ну как в свалке-сцеплялке пригодится. Левзея молчала, впитывая происходящее всей душой. Очередной рывок-бросок рыжего, и светловолосый поставил ему подножку, свалил на землю. Народ зашумел, боец обвел публику насмешливым взглядом. Левзея окаменела, встретившись глазами со стражником. Он замер, улыбка сделалась неуверенной, взгляд метнулся в сторону, и вновь вернулся к ней. Рыжий к тому времени поднялся, и, воспользовавшись замешательством соперника, нанес резкий, жесткий удар кулаком тому в душу. Светловолосый согнулся пополам, задохнулся и повалился кулем на землю. Рыжий вскинул кулаки вверх и заревел. Толпа вторила ему. Левзея стояла ни жива, ни мертва, не зная, что предпринять – то ли броситься к нему у всех на виду, то ли бежать подальше, ведь он увидел ее, несмотря на чары отвода глаз. Между тем, Рыжий поднял побежденного и помог ему выйти из круга и затеряться в толпе. В кругу уже готовились к бою другие кулачники.