В конце концов я оказался в Джексонвилле, в доме, в котором прошло мое детство. В течение двух с лишним недель я предавался блаженному безделью: я либо сидел с чашкой кофе возле чердачного окна и смотрел на океан, либо спал. За последний год я основательно вымотался, и теперь мой организм наверстывал упущенное: бывали дни, когда я спал по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки. Никаких успокоительных средств я не принимал и совершенно не пил спиртного. В этом не было необходимости – когда прекратилась бешеная гонка, которую я когда-то считал нормальной жизнью, моя душа начала понемногу возвращаться в тело, а для этого нужен был только сон, и ничего больше. Че́м заниматься дальше и как зарабатывать себе на жизнь, я не задумывался. Кое-какие деньги у меня были, но я знал, что рано или поздно работать мне придется. Как, кем – я не знал, но даже то, что начинать придется, скорее всего, с самого начала, меня не пугало. Единственное, что было мне совершенно ясно, – это то, что теперь я не скоро открою кому-либо свое сердце. Не скоро, а может, и вообще никогда, потому что разочарование причинило мне слишком сильную боль. Всю жизнь я говорил себе, что рисковать можно только тем, что не страшно потерять. Больше того, я сам верил в это и все-таки рискнул, поставив на карту все, что у меня было.
И проиграл.
В конечном итоге победа осталась за Маршаллом Пикерингом. Он переиграл меня по всем статьям, в том числе и в мелочах. К примеру, в свое время папа Пикеринг предлагал нам, своим «мальчикам», выбрать, в каком виде мы хотели бы получить наше вознаграждение по итогам года. Вариантов было два: премия выдавалась либо наличными, либо акциями без фиксированного дивиденда. Подвох заключался в том, что наличными можно было получить лишь половину премиальной суммы. К примеру, если на бумаге причитающийся бонус равнялся сотне тысяч, то на практике вам могли выплатить всего пятьдесят. Минус, естественно, подоходный налог. Итого на руки вы получали тысяч тридцать – тридцать пять. С акциями ничего такого не происходило, поэтому в большинстве случаев служащие фирмы предпочитали получать премии именно в виде ценных бумаг.
Еще одна хитрость заключалась в том, что в своем стремлении защитить нас от налогообложения папа Пикеринг установил «упрощенный» порядок выплаты годовых премий. Вкратце говоря, единственный документ, доказывавший, что такому-то лицу было начислено вознаграждение по итогам года, представлял собой джентльменское соглашение, написанное на бумаге и существовавшее в единственном экземпляре. И экземпляр этот хранился в сейфе в кабинете Маршалла. Таким образом, мы были полностью в его власти и знали это, но босс пошел еще дальше. Если кто-то из нас собирался сделать крупную покупку – например, приобрести дом или яхту, вывезти семью на курорт, отправить ребенка в частную школу, заплатить за обучение в колледже или просто получить большую сумму наличными, чтобы самому распоряжаться собственными деньгами, этот человек должен был взять ссуду под залог своей доли в активах компании. Правда, возвращения ссуды Маршалл не требовал, но проценты прилежно взимал, вычитая их из нашей доли в капитале компании – или из нашей же премии будущего года. Именно благодаря этому ходу Маршалл мог позволить себе не платить налоги на выплачиваемые сотрудникам бонусы. Он свободно распоряжался всеми нашими деньгами, не платил налоги на то, что он нам «выплачивал» и к тому же сшибал проценты с сумм, которые по праву принадлежали нам. Ну а если кто-то из «мальчиков» хотел обменять все свои акции на деньги, Маршалл никогда не отказывал. Выдавая причитающееся, он дружески похлопывал сотрудника по плечу и самолично провожал до двери. «До свидания, приятно было с вами работать. Позвоните, если мы можем быть вам полезны еще чем-нибудь». Неудивительно, что все сотрудники были преданы боссу, как говорится, «до гробовой доски». У них просто не было другого выхода, поскольку он прибрал к рукам все их деньги. Я был чуть ли ни единственным, кто покинул папу Пикеринга по собственной воле, но свобода обошлась мне дорого. Я потерял все.
Немного утешало только одно: теперь Аманда точно знала, что мне она была дороже миллиона в акциях компании. Другое дело, что сама она выбрала деньги, предпочтя отцовское состояние. Быть может, именно Аманда была лучшим игроком в покер из всех нас. И даже по прошествии нескольких недель смириться с этим было по-прежнему трудно, почти невозможно.