- Здорово, Олеж! Ты чего там нашёл, а? Увидал чего?
- Нет, дядь Миш, - сосредоточенно ответил Самохин. - Просто задумался вдруг ни с того, ни с сего... Сам не знаю. Закурить не дадите, дядь Миш?
- Держи, - пожал плечами дядя Миша и татуированной рукой достал связку папирос, перехваченных ниткой. Он сам выращивал на заднем дворе табак, и папиросы скручивал сам. Вкус у них был грубоватым, но приемлемым.
Самохин раскурил папиросу и закашлялся.
- Дядь Миш, а русалки бывают? - спросил он осипшим голосом.
- Бывают, - неожиданно серьезно ответил тот. - Говорят, что если ночью на речку купаться пойдешь - утащат тебя и сожрут! С костями! А еще они по ночам плачут. Ты этих дурней не слушай, которые говорят, что это чайки орут - русалки это. Вон, Лешу Хаптаханова утащили. Пошел ночью купаться и пропал - его потом баграми раздутого из реки доставали. Мордас ему русалки объели до кости, пришлось по штанам опознавать адидасовским. Ничего, опознали.
Заметив, как изменилось лицо Самохина, дядя Миша вдруг ухмыльнулся.
- Небось поверил?
- Нет, - максимально спокойно ответил Самохин.
Докурив папиросу, он пожал руку дяде Мише, развернулся и пошел домой с двумя тяжелыми ведрами.
"Объели до кости", - думал он по пути.
Надо же.
До кости.
Оставив ведра на пороге, Самохин торопливо вернулся к бассейну. К тому времени дядя Миша уже ушел. Ветер утих, однако дело свое сделал - тучи подступили к поселку. В пыль упали первые нерешительные капли. Самохин откинул крышку бассейна и перегнулся через край:
- Эй. Ты здесь?
Из воды показались мокрая голова. Русалка смотрела на него огромными зелеными глазами и выжидала, высунув из воды острый подбородок. Самохин не видел ее целиком, и это нервировало. Он подозревал, что с хвостом этим она размером и весом сильно превосходит человека. Сом ведь большая рыба. Под пять метров. На мгновенье мелькнула гадливость.
- Ты здесь? - шепотом повторил Самохин.
- Я спряталась, - издевательски ответила русалка. - Ты меня не видишь, я в домике, от глаз твоих сокрыта.
Самохину было не до шуток.
- Вы правда людоеды? - выпалил он.
- Кто это - "мы", Ванечка? - задумчиво произнесла русалка, на секунду погружаясь в воду, словно для дыхания. - Я одна такая, других нету. Не создал Бог ваш христианский пару для меня - решил, видимо, что одной такой твари на земле предостаточно.
Она улыбнулась, будто пошутила.
А затем, зачерпнув воду маленькими красивыми ладонями, вдруг плеснула ему в глаза.
- Ты чего? - воскликнул Самохин, морщаясь и фыркая.
Русалка звонко расхохоталась и подмигнула ему.
- Уж больно ты серьезным стал! Ладно. А теперь говори, Ванюш - я красивая или нет? - в ее голосе вдруг мелькнули голодные нотки.
- У тебя волосы зеленые, - растерялся Самохин, не зная, что ответить. - И ты - рыба.
- Это плохо?
- Наверное, - ответил Самохин.
Русалка рассмеялась.
- Не так надо отвечать, дурень! Сразу видно, что ты девок не щупал толком.
Самохин оскорбился.
- Много ты обо мне знаешь!
- Много, - охотно подтвердила она. - Несчастный ты. Хочешь, я тебе воду живую дам? Выпьешь, и я сразу тебе красивой казаться начну.
Самохин задумался.
- Не надо. Водки я и сам купить смогу.
- Водки?! Ахахаха!
Русалка в восторге шлепнула хвостом по воде.
- Водка! Подумать только!.. Ну-ка, наклонись. Да смелее.
Самохин автоматически наклонился.
Русалка вынула из воды мутную бутылку из-под кока-колы, запечатанную илом, и вложила ему в руки. При этом ладони их соприкоснулись, и Самохин заметил, что кожа у русалки ледяная. Горячих артерий не было - одни лишь вены. Русалка была холоднокровной, как рыбы. Липкой и слизистой.
Огромными усилиями Самохин удержался от гримасы.
Русалка все это время смотрела ему прямо в лицо - будто выискивая в нем любые признаки отвращения - и в конечном итоге не найдя их, с ранящим сердце облегчением вздохнула.
Ее когтистые лапы разжались.
Освобожденный, Самохин выпрямился и подставил голову подступающему дождю. Его коленки дрожали. В одной руке была зажата бутылка с мутной жидкостью.
- Выпей, Ванюшка, - зашептала русалка из колодца. - Ты не дождь внимания не обращай. Пей и на меня гляди...
- Холодно, - шмыгнул носом Самохин. - Пойду я пока.