Их же союза и не было! Ты перепил, если честно!'
Правда, в тот год князь Владимиро-Суздальский был на подъёме,
Брат его только что сел княжить в Киеве, граде великом.
В Новгороде княжил сильный племянник, но не паремьёю.
Силы большие собрать бы смогли с этих мест перед лихом.
Князь Новгородский карел занимался крещением бойко,
Несколько опередив в этом шведов, и был в том удачен,
Был то за них, то за храбрых жемайтов, сражался пристойко,
Папой Григорием был крестоносный поход к ним назначен.
Сам князь Владимиро-Суздальский с эрзей боролся проклятой
За Обран ош - Нижний Новгород, что захватил годом раньше
За Украиной Залесской марийцев крестил раз в десятый,
А на буртасов рязанцев он слал на Воронеж и дальше...
После молитвы, к полудню, Урал перешли все отряды -
Начался славный поход на Булгарию всех чингизидов.
С ними монголы и половцы их, и казахи все кряду,
Следом обозы припасов, осадных машин разных видов.
Кто бы тогда описал как земля загудела ужасно,
Пыль поднялась до небес и река потекла конной рати?
Кто бы сказал, чем закончится эта война громогласно,
В мире божественных дел, для кого и чего это ради?
Левым крылом шёл Бури двадцать тысяч монголов имея,
Справа был Орду-Ичен, также с ним два отборных тумена,
Первым царевич Шибан шёл, туменом бытыров владея,
С главными силами шел сам Бату, на коне неизменно.
Так же как раньше в других временах и походах военных,
Всюду разведка разъехалась их широко как облава.
Дела им не было до грабежей, до еды и до пленных,
Дело их было разведать, где главное воинство встало.
Всюду гонцы от отрядов носились сайгаков скорее,
Шли будто порознь все, только как пальцы руки собирались.
Как раньше в Индии, Цзинь и Си Ся, Бирме или Корее,
В бой не вступая по мелочи, в сердце страны прорывались.
Вскоре Шибан встретил главное войско булгарское в поле.
Вдоль быстрой Шешмы собрались сто тысяч и пеших, и конных:
И ополченцев, рабов, но пришедших по собственной воле,
Метких улан и в броне бахадиров, в боях искушённых.
Соединилось всё войско монголов в том месте как пальцы.
В ставку царевичей холм обратили и стали ждать знака.
Тут сам Бату стал молится Сульдэ, плакать с видом страдальца,
Ясу к груди прижимая, Чингиза в ночи вызывая из мрака.
Все мусульмане молились с ним вместе как он попросил их,
И степняки-ариане молились Христу о скорейшей победе.
Несколько пленных убили шаманы, красивых и сильных,
К пикам знамён на холме принеся кровь и плоть страшной снеди.
Вечером поздним, когда солнце село забрав блики света,
Стал сам Бату с Бурундаем тумены вести через реку,
Что удалось без помех от булгар, не поверивших в это,
И посвятивших себя буйной трапезе или ночлегу.
Утром же хан всех булгар быстро войско стал строить.
Тут же монголы рванулись вперёд, стрел в них выпустив тучи.
Сразу царевич Шейбан начал справа булгар беспокоить,
В тыл заходя к ним с туменом бесстрашных батыров могучих.
Сзади булгар вал насыпан был ими весьма протяжённый,
Чтобы свои города ограждать от внезапных вторжений.
Люд подневольный тот вал защищал, плохо вооружённый,
Не подходящий для главных в войне и кровавых сражений.
Сотни Шейбана прошли через них как таран прямо к центру.
Сзади, у ставки, напав на охрану булгарского хана.
Храбро сражались булгары, платя непомерную цену,
Падали словно трава под косой бездыханно!
Грохот и звон от оружия, ржание, дикие крики,
Гул от копыт, пыль как дым, освещённая косо лучами...
Легкие силы Бату отошли, нанеся вред великий,
Между рядов богатуров в тяжёлой броне и с мечами.
Поднял тут флаг на холме Субедей всем сигналы давая.
Справа пошли обходить строй булгарский казахи, башкиры...
Главные силы повёл Бурундай прямо в центр, поспешая -
Страшный копейный удар нанесли здесь монголы-батыры!
Может быть где-то в монгольской земле есть какая-то сила?
Может и впрямь мог там бог синеглазый спускаться?
Как объяснить, что их, словно бессмертных, над полем носило,
И даже мёртвый монгол продолжал, как казалось, сражаться?
Всё же есть храбрым предел и они могут духом поникнуть,
Сколь не могучи и опытны, сколь ни молись, не лавируй!
Смог Бурундай к ставке ханской с отрядом нукёров проникнуть,
И подрубить там шатёр, и знамёна огромной секирой.
Из окружения в ставке с трудом хан булгар вышел с боем,
И ускакал от смертельной опасности еле отбившись.
Вслед бахадирам помчались охотники с радостным воем,
Тут же расстроилось войско булгар, от потери смутившись.
Будто бы Дарий сбежал от царя Александра в тревоге,
При Гавгамелах в сражении, после прорыва гетайров!
Вечный приём тот - удар по вождю помогал в битвах многим,
Как встретить огнепоклоннику бога святилища-дайры.
Бросилось врозь ополчение в панике конно и пеше,
Стали гонять их по полю башкиры как стадо баранов.
Саблям били и копьями, вскоре всё шире и реже,
Путь расчищая для новых ударов для конницы ханов.
Только враги все бежали уже и стенали в молитве
К валу прижатые, были изрублены в страшном запале,
В бегстве людей потеряв в десять раз больше, нежели в битве.
Гнали несчастных до ночи, пока те во тьме не пропали...
Волки пришли выть на берег покрытый телами убитых,
Птицы слетелись клевать и упится утраченной славой.
После такого уж не было больше сражений открытых,
И разошлось вновь батыево войско повсюду облавой.
К Каме лежал путь свободный повсюду отрядам монгольским,
Стали припасы брать, скот по аилам, и жечь страха ради.
Жителей гнали они в безоружное пленное войско,
Рвы засыпать и валы разрывать в городах при осаде.
Крепость Сарман, Жукотин и Катав отбивались жестоко.
Воины их как один пали храбро на стенах сражаясь.
Даже Мунке все видавший уже при захвате востока,
Их повелел схоронить, ратным подвигом их восхищаясь.
Город столичный Биляр, приняв беженцев тысяч сто сорок,
Выставил двадцать пять тысяч бойцов для упорной защиты.
Город имел шесть валов, семь ворот из окованных створок,
Крепость и башни внутри, рвы водой из Билярки залиты.
Дым всё заполнил смердящий, горел дол в огне небывалом.
Войско монголов сошлось здесь всё одновременно,
Стали они стольный город тотчас обносить частоколом и валом,
Чтобы от смерти никто не сбежал, от судьбы или плена.
Встали здесь станом Бату, Субедей и Гуюк, и другие.
Половцы, ары, монголы, башкиры, казахи, туркмены,
Рваные в клочья халаты сменив на шелка дорогие,
Большей добычи алкая и дев молодых непременно.
'Это совсем не столица чжурчжэней, хотя многолюдна! -
Глядя с высокой горы, произнёс Субедей одноглазый, -
Пять лет назад осаждали Бяньцзинь очень трудно,
Год там сражались, такого потом я не видел ни разу!
Не миллион здесь чжурчжэней упрямых, врагов всех монголов,
Что посылали на нас раз в три года карателей злобных,
Для прорежения наших становищ в степях злых и голых,
Что родило Чингисхана в ответ - бога небоподобных!'
'Там были сотни машин для бросания стрел и снарядов
Пороха в круглых горшках, что в полёте ужасно взрывались,
Каменных глыб и животных, пропитанных злым трупным ядом,
Стены и башни из камня, по кругу рекой омывались, -
Хмуро ответил Бату, - у болгар здесь есть тоже машины,