Половцы войска батыева, стрелы истратив, утихли.
Но на холме у шатра бунчуки появились некстати.
Конница муромцев половцев в роще едва не настигла,
Очень уже далеко оторвавшись от пешей всей рати.
Было отчётливо видно как справа и слева разъезды,
Вдруг превратились в батыевы конные орды повсюду:
Шлемы, щиты заблестели везде, запестрели одежды.
К муромцам бросились орды и к толпам бегущего люда.
Видно они за холмами прокрались и времени ждали,
Чтобы рязанское сдвинулось войско, и в том преуспели.
Пешую рать окружили они не крича, не сигналя,
И оказались рязанцы как будто зверьё на расстреле.
С разных сторон на скаку эти тысячи одновременно
Стрелы пускали, и тысячи стрел небо всё заслоняли.
С грохотом жутким все сразу, все в цель неизменно,
Доски щитов и кольчуги те стрелы легко пробивали.
Всадники падали сразу рядами и пешие тоже,
Ветер как будто порывом валил перезревшее жито.
Юрий Давыдович крикнул: 'Так сделаем, братья, что сможем!'
Но поражён был стрелой и насквозь тело было пробито.
Вот он упал возле ног вороного коня бездыханно,
Раненый конь повалился, дружина, всё видев, смешалась.
А на холме у шатра появилась, блестя, свита хана,
Несколько ханских гонцов во все стороны лихо помчались.
Вот уж отрезали пешую рать от князей безвозвратно.
Лучники вправо ушли и батыевцы вышли другие:
Кони хазарские были у них, все одеты нарядно,
Шлемы, куяги, кольчуги блестящие и дорогие.
Копья они опустили и молча помчались на челядь.
Слева направо они проскакали толпу всю сметая.
Силу такого удара нельзя ни постичь, не измерить.
Сбив больше, чем разрубив, страшной давкой людей убивая.
'Гибнет всё войско твоё на глазах по частям, князь Великий! -
Стали бояре кричать князю Юрию, - надо помочь им!'
В маске и шлеме сидел князь в седле как кумир темноликий -
Видеть ему избиение челяди не было мочи.
Муромцы в конном строю натолкнулись на рати Батыя
С грохотом, треском, как будто сошлись там железные горы.
Дрогнули стяги и сотни все перемешались густые,
И расступились бояре, не выдержав сразу напора.
Всюду остались тела на снегу, кони бились и ржали...
Снова ударили стрелы в упор по дружине ретивой,
И наконечники твёрдые как острия на кинжале,
Вновь пробивали щиты и кольчуги с невиданной силой.
Витязей крючьями ловко из сёдел враги вышибали,
Исподтишка били в спину мечами, не зная о чести,
Как на животных, на воинов русских арканы бросали,
И нападали на десятерых иногда и по двести.
Быстро поняв, что верхом с супостатом сражаться не гоже,
Спешились все кто остался в живых близь убитого князя.
Встали у стяга последнего - не было зрелища горше:
Сотня стояла бойцов, имена ратным подвигом крася.
Лихо они отбивались, построившись кругом по двое.
Брат там двоюродный погибшего князя, Олег, выделялся.
В красном плаще в самоцветах, в блестящем шлеме, высокий,
Он словно тур своевольный и мощный секирой сражался,
Многих убил и изранил батыров он в схватке жестокой.
Пал от стрелы князь Олег, далеко слишком выйдя из строя.
Было неловко батыевцам витязей бить за щитами сплошными.
Их окружили немногими силами, лишь беспокоя,
И к ополченцам вернулись поспешно - расправится с ними.
Время летело обычно, но в битве как будто застыло;
Птицы замедлились в небе и спуталось близкое с далью.
Тут уж к дружинам, стоявшим вне сечи, приблизились с тыла
Тысячи всадников непобедимых, блистающих сталью.
'Если погибнет всё войско, не будет рязанщины тоже!
Некому будет сражаться там за города, крепостицы, -
Стал Юрий Игоревич говорить, - если головы сложим,
Некому будет её положить у родимой столицы!
Нам не помочь ополчению толком и муромцам страстным.
Стяги все пали у них и убиты у черни тиуны.
Жалко, что битву на Калке не видели мы, и напрасно,
Вышли бы с войском и более конным и более юным!
К Пронску прорвёмся, а дальше по Проне вернёмся Рязани,
Сядем в осаду, пускай степняки через стены проскачут.
Тут не копыта готовить им надо, а лыжи и сани,
Снегом с морозом Батыя проймём и не будет иначе!'
Но было поздно - враги подошли слишком близко и быстро.
В шлемах и панцирях все из начищенной бронзы и стали,
Тысяча с луками их подошла без помехи на выстрел.
Прочие в плотном строю конном сотнями с копьями встали.
Юрий велел всем дружинам своим перестроиться спешно:
Гридням с боярами быстро в рядах поменяться местами,
Конным холопам и отрокам встать между ними всем смежно,
Стяги всех сотен у князя собрать там, где главное знамя.
Только враги ждать не стали конца этих сложных движений,
Стрелы пустили вдруг издалека - больше тысячи сразу.
Рой загудел, словно выл в облаках бог сражений,
Видеть в том рое стрелу невозможно совсем было глазу.
С силой пороков ударили стрелы в щиты и кольчуги.
Самые страшные в битве мгновения вновь повторялись -
Падали сотнями люди и кони в крови друг на друга,
Раненым было не встать из под тел, и они задыхались...
Треть потеряли дружины Коломны, Рязани и Пронска,
Кинулись вскачь на стрелков, но ряды непрерывно редели,
Сзади оставили поле кровавое, стяги разбитого войска,
Только и думая, как бы стрелкам отомстить за потери.
Юрий с боярином близким своим поменялся плащами,
Шлем свой отдал золотой, щит с драконом, коня и булаву.
Так же Роман и Олег поменялся с другими вещами.
Стали князья с горсткой верных бояр отклоняться направо.
Этим военным приёмом князья сохранялись обычно.
Вовремя переоделись они - под обстрел снова рати попали.
След мёртвых тел на снегу был за конницей виден отлично,
Стяги один за другим на глазах из рядов выпадали.
Кир-Михаилович не увидал этой быстрой замены -
Сотни батыевцев были вокруг, на скаку непрерывно стреляя.
Князь поредевшие сотни прончан развернул дерзновенно,
И не успел враг уйти, и пошла наконец сеча злая.
Сбившихся в кучу стрелков многих копьями сразу убили.
Твёрже той русской отваги наверное не было тверди:
Били прончане врагов топорами, мечами рубили,
С ранами тяжкими не выходили из боя до смерти.
Бился и князь, словно лев, невзирая на многие раны,
Княжичи бились, бояре и гридни как буйные туры,
И подивились монголы той силе и жертвам их странным,
И отступили назад, убоявшись прончан, богатуры.
Новый отряд быстро витязей стрелами густо осыпал.
Тут уж стрела закалённая пронского князя настигла.
Вот и упал он с коня, из руки меч блистающий выпал,
И закричал он, бледнея от боли и ярости хрипло:
'Сила рязанской земли вместе с ратью навек убывает,
Нет в городах больше сил, лишь мальцы, старичьё и холопы!
Ведь не прончан, муромчан и коломенцев здесь убивают -
Русь убивают из зависти к счастью её и от злобы!'
Спешились все кто остался, вокруг князя встали устала
Двадцать усталых бояр и при них тридцать оруженосцев.
Также как муромцев ранее их окружать быстро стала
Стая смеющихся с плоскими лицами злых инородцев.
Стали монголы друг другу показывать лихость и удаль:
То постреляют, арканы набросив кого-то утянут,
Копьями ноги поранят и с криком навалятся грудой,
То но поверженных витязей кони копытами встанут.