Однако для создания хронотопа, единства времени и места, нужно быть посторонних для происходящего, далеким от оценок, пред оставляя судить Ивана читателю. В поэме нужно было глубоко погрузить читателя в образ царя Ивана, чтобы каждый мог судить о его поступках как о своих собственных, а такая оценка надежней поверхностных трактовок.
Изобразительные средства поэмы весьма просты, но читателю кажется, что это он сам делает -
"Послав людей смотреть подвалы,
Плененных всех переписать,
Распорядился сеновалы,
Ледник, кладовки обыскать".
Литературный приём "взгляд постороннего" широко известен.
В этой же поэме используется приём прямо противоположный - взгляд изнутри: на все события мы смотрим глазами царя Ивана, и это, несомненно, главное достоинство поэмы.
"Он шёл по гулким переходам,
Скрипучим лестницам, ходам,
И словно знал всё, будто годы
Провал во ключниках здесь сам".
Проходя с царем Иваном по гулким коридорам его царствования, можно понять - каждый человек несёт ответственность за свои поступки, из которых складывается история народа и страны, и никто не может, не имеет права пренебрегать судьбой отдельного человека.
Социальное явление опричины подвергаетсяанализу, относясь к действительности, как свидетель и историк одновременно, но в поэме явления подвергаются не только историческому, но и психологическому анализу, и приём "взгляд изнутри" помогает в этом.
Вот молитва царя Ивана, где он пытается объяснить мотивы своей жестокости тому единственному существу, кого боится.
Что это? Безумие? Гордыня? Несгибаемость пророка? Отчаянье человека, которого история вынесла на самый гребень своей сокрушительной волны и теперь требует от него нечеловеческих усилий и нечеловеческих решений? Каждый будет решать это сам и каждый будет в ответе за "всё, чем Россия перестрадала" ...
Центр композиции поэмы, её сюжетная кульминация - поход на Великий Новгород, который царь Иван обвинил в измене. По всему Новгороду, вторгаясь в частные дома, опричники проливали кровь, грабили и оставались безнаказанными. Однако это и кульминация царствования Ивана Грозного вообще и опричнины в частности - в 1572 году, вскоре после походов на Великий Новгород и Псков, опричнина была отменена.
В сценах, описывающих разгром Новгорода, сюжетно-беллетристическая техника: при внешней стилистической простоте слога действие постоянно держит в напряжении:
Приём "взгляд изнутри" работает и тут - ощущается эффект физического присутствия.
Нити прошлого проходят сквозь современность и тянутся в будущее, а поэт делает эти нити живыми...
...Благослави благоверного и христолюбивого князя
Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси,
нового царя Константина новому граду Константинову - Москве
и всей русской земли и иным многим землям государя,
якоже и Господь рече: Прославляющих Мя прославлю, -
и прославися имя его и слава по всей вселенной,
и предаст ему Господь Бог скипетр,
непобедимо оружие на вся враги,
и неверные покори под нозе его,
и вся супостаты предаст ему Господь Бог в руце его,
и веру православную яже в Христа Бога утверди,
еретичествующих на православную веру отгна, яко волки...
Митрополита Зосимы извещение
о Пасхалии на осьмую тысячу лет
от сотворения мира
ПРОЛОГ
Приняв венец царя впервые
Над Русью всей, решил Иван
Вести народ в миры благие,
К вратам святых небесных стран.
Как Иоанн Предтеча вещий
Он стал в мечтах и вещих снах,
В своём сознании зловещем
Врата Небес искал впотьмах.
Давно то было или близко,
Не рассудить, не разобрать.
Кто был велик, а кто пал низко,
Кто может истинно сказать?
Наверно в распрях тех свирепых
Потом увидим смысл и свет,
В земле кровавой самоцветы
Промоет дождь, промочит снег.
Казань взята и ханство пало,
Судьба Сибири решена,
Но для державы это мало,
Державе Балтика нужна.
Идет по Балтике торговля,
Ливонцы держат вход в Двину
Как Сатанила злая воля,
И запирает швед Неву.
Не всем князьям война желанна,
Давать людей и деньги жаль.
Здоумышляют неустанно,
Плюют на царскую скрижаль.
Вредят, воруют и перечат,
Бегут к врагам, сидят в лесах.
Пускай Иван не безупречен,
А кто рождён на небесах?
Сквозь время вязкое, пространство
Видений полное он плыл.
Во вспышках света, духа странствий
Искал предел, не находил...
Глава первая
МОСКВА, КРЕМЛЬ, ДЕКАБРЬ 1564 ГОДА
В проём окна, сквозь кузнь решётки,
Проник шершавый, тусклый свет.
Ощупал костяные чётки
На лавке, пригоршню монет,
Подсвечник с бронзовым нарвалом,
Наплывы воска, ковш пустой,
Постель с несмятым одеялом,
И полог с тщательной резьбой.
Мгла отступала, хоронилась
В изгибах сводов, меж столбов.
Текла, и с негою гнездилась
В объёмах царских сундуков.
Со стен взирали чудотворцы,
Из недр окладов дорогих.
Лампады блики, нимбов кольца
Дрожаньем оживляли их.
Пред образами сонно грезя
Сидел на троне человек,
Вдоль подлокотников повеся
Ладони хладные как снег.
Едва дрожащие ладони
На грани бликов и теней,
И пальцы длинные без воли
Томились тяжестью перстней.
Его виденья окружали,
Томили, стискивали грудь.
Со стоном крики вырывались
Из сжатых уст: 'Не мешкай, в путь!
Скорее Полоцк окружайте,
Литве не дайте передых.
К татарам крымским посылайте
С обманом, что мы любим их!'
Но через несколько мгновений,
Возник неявный, гулкий звук.
Сквозь дымку тяжких сновидений
Прорвался топот, гул и стук.
За низкой дверью голос резкий
Вскричал, откликнулся другой:
'Буди царя, есть повод веский!'
'Учти, рискуешь головой!'
Лязг пронизал дверные скрепы.
Очнулся дремлющий во мгле;
Глаза открылись, взгляд свирепый
Пронзил иконы на стене.
Ладони сжались, пальцы с хрустом
Сошлись, сидящий грузно встал.
'Кто смел меня тревожить пусто?' -
Он раздражённо прокричал.
Сквозь гомон, шепот жутковатый,
Донёсся голос: 'Это мы -
Басманов, Бельский и Ушатый,
И трое стражей из тюрьмы!'
Согнав с лица следы волнений,
Царь заступил на хладный пол,
И, без опаски и сомнений,
Откинул кованый запор.
За дверью, искрами стреляя,
Чадили факелы во тьме;
Скуратов с ликом негодяя
Стоял с кинжалом в кулаке.
Подняв глаза хитрее волчьих,
Малюта руку приложил
К груди нагой, без проволочек
Царю он дело изложил:
'Великий царь, светило наше,
Холопы верные твои
Убийц поймали возле башни,
И на расправу привели'
Огнём под ноги посветили;
Два тела тут лежат ничком.