Розовое масло, янтарь и белый жемчуг Гварнери спрятал в сумку. На столе остались лежать большая белая ракушка и телескоп, купленные на блошином рынке Милана у старого звездочета.
Глава 14
10 ноября лак был готов. Он был прозрачным (жемчужную пыль мастер решил добавить в тот момент, когда будет наносить последние слои на инструмент). Насыщенное розовое масло придавало лаку необычный запах. Гварнери нанес первый слой на скрипку и произвел шлифовку, чтобы капризная ель не покрылась пятнами и выглядела так же красиво, как и волнистый клен.
Лак быстро впитался в дерево, и на следующий день дель Джезу покрыл скрипку вторым слоем. Гварнери знал, что до окончания работы над Белой Розой пройдет еще не одна неделя и не один месяц, что впереди зима, а холод может замедлить процесс высыхания и повлиять на голос инструмента. Конечно, лак сохнет лучше весной, когда солнце согревает скрипку сильными, но не палящими лучами.
Весна всегда была порой, когда дель Джезу наносил лак слой за слоем и чувствовал, как инструмент вбирает в себя пробужденные силы земли. Голос скрипок был сильным, громким и чистым, а своими переливами напоминал журчание весенних ручьев. Новые инструменты (мастер создавал сразу несколько скрипок) появлялись готовыми на свет в июне. После солнцестояния скрипки, впитавшие яркость и тепло летнего солнца, Гварнери готовил к продаже и собирался в Милан, так как обычно инструменты покупал отец Мартин, правда, иногда скрипку просил Великий Мастер и платил за нее щедро. Дальнейшую судьбу скрипок дель Джезу не знал. Люди говорили, что его инструменты звучат во дворцах королей и герцогов, путешествуют по Европе и даже пересекли границы России. Гварнери не верил слухам, но втайне радовался, когда слышал, что у скрипки удачно сложилась судьба.
Белую Розу ожидала иная участь. Ее рождение торопили братья-масоны, они же должны были овладеть ей, той, что была последней, «двенадцатой» и вмещала весь Голос Создателя, со всеми оттенками и нюансами. Эта скрипка появлялась на свет зимой, как Иисус. Гварнери знал, что и на Белой Розе он поставит знак креста и инициалы «I.H.S.». Мастеру даже было любопытно, как будет звучать инструмент, рожденный зимой, хотя дель Джезу был уверен, что час рождения скрипки определил Создатель, а он может только исполнить Его волю и принять как неоспоримый факт.
Шли дни и недели. Гварнери наносил 3-й, 4-й, 5-й, 6-й слой лака. В декабре циклон с севера принес снег и легкий мороз. Лак стал сохнуть медленно. Мастер забеспокоился: вдруг скрипка от холода совсем потеряет голос. Вторую мастерскую пришлось все время отапливать, и она превратилась для мастера в жилище, где он пропадал сутками. Софи помогала Антонио поддерживать огонь в камине. Иногда она приносила телескоп, чтобы в свободное ночное время забраться вместе с мужем на чердак и оттуда любоваться зимними звездами. Софи даже купила старинный «Атлас созвездий» и хотела подарить его Антонио на Рождество, но не выдержала и подарила раньше, убежденная, что счастье нужно отдавать все и сразу, что ему терпение несвойственно и что счастье притягивает еще большее счастье. Правда, еще в Милане, осенью, Софи убедилась, что самое маленькое счастье может быть самым большим: не в размере дело.
Метель кружилась по улицам Кремоны. Метель стучалась в окно мастерской, то протяжно завывала, то играла на одной струне, тонко-тонко, с надрывом, натягивая струну до предела.
- Антонио, завтра Рождество. Что мы выбросим из окна в последние дни старого года? – спросила Софи и стала перечислять. – Старый стул… шкаф… комод? Нет, они еще крепкие. Кровать? Тоже нет. Стол на кухне? Возможно. Он, наверное, достался тебе от деда.
- Ты угадала, мое счастье. Стол – это неплохая идея. Только не обеденный – он еще прослужит, да и обед на нем такой вкусный!
- Но у нас другого стола нет.
- Есть, - ответил Антонио, - в мастерской. Мой рабочий стол.
- Как? Стол мастера? – возмутилась Софи. – За этим столом рождалось столько скрипок! Нет, Антонио, нет. Я не согласна.
- Да, моя любовь, да. Именно поэтому «да». Он мне больше не нужен. Эта последняя скрипка. Или ты думаешь, что мы заберем его с собой во Флоренцию?
- Я ничего не думаю, но выбрасывать его, как хлам, на улицу, где до него будут дотрагиваться грязными руками и мыслями, а потом разломают и свалят в одну груду мусора… неужели он не заслужил лучшего?
- Ты права, Софи. Это чистый предмет, а улицы Кремоны бывают достаточно грязны. Но оставить его здесь я тоже не могу.
Язычок огня оторвался от пламени, перелетел каминную ограду и «растворился» в воздухе, осветив небольшую часть пространства.