Постучались они и в сердце Эрнста Шеффера, но то уже было открыто – открыто для свастики и Шамбалы. Правда, сам ученый этого не знал и все еще сопротивлялся мыслям о поиске загадочной Северной Земли, которые терзали душу особенно по вечерам, когда рука подбирала слова о Великой Снежной стране.
В кармане пиджака лежало письмо – записи Дитриха Эккарта, прочитанные и перечитанные ученым несколько раз и изученные досконально. Запутанные, но искренние мысли поэта изменили взгляды Эрнста Шеффера на жизнь и пытались изменить судьбу – приглашение в Рейхстаг лежало в другом кармане и отсчитывало не только шаги человека, но и минуты в календаре Тысячелетнего Рейха.
Шеффер уверенной походкой подошел к Рейхстагу, смело открыл дверь, предъявил приглашение охраннику, повернул направо и направился по длинному коридору в рейхканцелярию.
В приемной уверенность пропала: Шеффер осознал, куда пришел. Внутренняя обстановка, люди в форме, ощущение абсолютной власти внушали страх и покорность. Дрожащим голосом ученый назвал себя.
- Фюрер ждет Вас. Я доложу о Вашем приходе, - сказал секретарь, скрылся за дверью и через мгновение появился вновь.
Шеффер вошел в кабинет фюрера. Волнение исчезло, хотя слова все еще с трудом подбирались в голове, а звуки не раскрывали тайные мысли ученого. Гитлер встал из-за стола и подошел к Шефферу.
- Вы изучили записи Эккарта? – спросил фюрер.
Шеффер в ответ кивнул головой.
- Я знал, что они заинтересуют Вас. Я уверен, что Ваш дальнейший труд будет во благо Великой Германии. Рейху нужны преданные люди, Рейху нужны образованные люди, - Гитлер указал рукой на кожаный диван и предложил сесть.
Шеффер присел на край дивана и ощутил спиной твердый подлокотник. Ученый ничего не видел вокруг, кроме лица фюрера, ничего не слышал, кроме голоса Гитлера.
- Вы были в Гималаях, Шеффер? Расскажите мне о Тибете.
- Что именно Вас интересует, фюрер?
- Религия Бон и сами тибетцы, - не раздумывая, ответил Гитлер.
- Я мало осведомлен, - произнес Шеффер и замолчал, но пауза была недолгой. – Тибетцы как дети. Они открыты и честны, но не слишком доверчивы. У них простые жилища и скудная еда, и, тем не менее, их лица озаряют улыбки, такие улыбки, каких, пожалуй, уже не встретишь в Германии. Тибетцы все еще верят в злых духов, в страну Шангшунг, в Юнгдрунг Гу Це – Гору Свастики, считают ее душой Бон, средоточием всех жизненных сил. На эту Гору с Небес спустился Тонпа Шенраб – основатель Бон-По, или Черного пути. Шенраб утверждал, что по этой Горе можно вновь подняться на Небеса, но это под силу только бессмертному. «Никто из смертных не смеет взойти на Гору, где обитают Боги, тот, кто увидит лики Богов, должен умереть», - так гласит древнее тибетское предание.
В кабинете фюрера воцарилась тишина. Гитлер был очень спокоен и не похож на того холерика, о котором рассказывали друг другу немцы. Фюрер первым нарушил тишину:
- Эккарт в Мюнхене ждал Вас. Вы тот, кто взойдет на Кайлас. Вы новый носитель Инглии. Вы нужны свастике, но прежде всего вы нужны мне…
Вечерний Берлин встретил Шеффера густым туманом, поглощающим все звуки и образы. Эрнст сделал несколько шагов и обернулся – Рейхстаг утонул в тумане, моментально превратившись в воспоминания. Самым ярким воспоминанием был фюрер и его странные слова «Эккарт в Мюнхене ждал Вас», истинный смысл которых для Шеффера остался неясен, но было ясно одно: молодой ученый стал нацистом, не будучи им по идейным соображениям (новый документ лежал в кармане рядом с записями поэта).
«Гитлер интересуется Тибетом и обещал отправить в Гималаи новую экспедицию, а это, - Шеффер нащупал в кармане документ, - всего лишь пропуск. Без него мне в Тибет не добраться. Почему Эккарт ждал меня? Фюрер назвал меня новым носителем Инглии. На нового носителя указывают и слова поэта. Неужели?..»
Ноги Шеффера споткнулись о что-то большое и не совсем твердое. Эрнст нагнулся и увидел на мостовой тело – мертвое женское тело. Молодой ученый заглянул в лицо мертвеца и узнал в нем Марию, проститутку из соседнего дома, на шее у которой были больная мать и непутевый старший брат. На щеке у женщины была вырезана свастика, а на груди лежала записка «Смерть евреям». Шеффер перекрестился и побежал по улице, желая оказаться как можно дальше от места убийства. Туман скрыл человеческую трусость, туман скрыл человеческие слезы, которые не стыдно было бы показать разве что Богу, но не людям…