…судьбу тихого маленького города Освенцима на юге Польши навсегда изменила немецкая речь и люди в военной форме. Концентрационный лагерь, построенный три года назад, превратил город в лабораторию, место великого эксперимента, насилия и смерти – в землю черного коловрата.
Штурмбанфюрер Эрнст Шеффер шел вдоль реки Сола и размышлял о быстротечности жизни.
«Четыре года после Тибета. Четыре года упорного труда, а результат все тот же – арийцы живут в мифах, сверхчеловека в пробирке нет. Река, ты же помнишь великих людей, их ноги, возможно, ступали по твоим берегам, твои воды несли жизнь. Какие они были, древние арийцы? Те, кто сейчас себя называют истинными арийцами, таковыми не являются. И фюрер это знает, и Гиммлер, и Геринг. Тогда что же? Тысячи жертв ради процветания Тысячелетнего Рейха?.. Тысячелетнего… За тысячу лет мы истребим народы, у которых R1A в нужном процентном соотношении. А дальше? Дальше тупик…»
Пошел дождь. Шеффер натянул шляпу и поднял воротник.
«Нацисты искали арийцев на Тибете. Бесспорно, следы их пребывания там повсюду, но их самих нет. Раскопки в северной Германии подтверждают существование древнего и сильного народа, но арийцы ли это?»
Дождь усилился. Шеффер ускорил шаг. Дорога за городом не радовала: талый снег, лужи, грязь. Ботинки пропускали воду, а мокрые ноги предрекали простуду. Вода лилась с неба, вода затопила землю, словно мир оплакивал жертвы, совершённые и предстоящие, и не пропускал дальше человека, приехавшего в Освенцим то ли по приказу, то ли по просьбе. Пелена дождя отрезала Биркенау от реальности и впустила ученого в лагерь смерти…
…рука вывела последние слова и поставила точку. «Таинственный Тибет» позади – пятая книга о Гималаях завершена. Ученому казалось, что он все уже сказал о неизвестной для европейцев стране в предыдущих книгах и не думал, что на свет появится пятый литературный «ребенок», чтобы известить криком планету о рождении. Год работы – на столе лежит рукопись, и Шеффер знает, что судьба пятого «ребенка» будет счастливой: фюрер поддержит ученого и в пятый раз.
Шеффер-писатель поднялся со стула и подошел к книжной полке. Среди авторов-классиков и современников стояли и его книги. «Горы, Будды и медведи» - первая, ее публикация доставила Шефферу безграничную радость и была самым «чистым» произведением. Вкус сочинительства ученый ощутил при написании второй книги – «Неизвестный Тибет» стоял на полке рядом с «первенцем». «Крыша мира» была третьей по счету, эту книгу, как и вторую, Шеффер писал в Гималаях под впечатлением от гор, тибетцев, их верований и культуры. «Крыша мира» принесла ученому широкую известность. Четвертая книга «Тибет зовет» была необходимостью для писателя: Шеффер планировал новую экспедицию, но фюрер отверг план переброски оружия в далекую страну, поездка не состоялась, а новая книга стала утешением и очередной проверкой на силу таланта.
Писатель провел правой рукой по книгам и остановил взгляд на кольце, подаренном Гитлером молодому ученому в качестве награды за преданность общему делу, партии и за удачно выполненную работу по выделению признаков нордических черт среди тибетцев в научно-исследовательской экспедиции 1938-1939 гг. Только сейчас Шеффер осознал до конца, почему награда имеет форму черепа – таким должен быть череп арийца, ведь именно по затылку учили в СС различать людей. Ученый взял с полки третью книгу и раскрыл наугад: описание Лхасы и Ярлинга, священного места для любого тибетца, настроило на яркие воспоминания. Шеффер помнил в экспедиции все до мелочей: танцы монахов бонцев, вызов злых духов, фигуру и голос регента Тибета Квотухту и даже налаженную радиосвязь Лхаса-Берлин, но не помнил Гору Свастики, или почти не помнил. Коллеги утверждали, что он отсутствовал в лагере несколько дней, вернулся нервным, на вопросы не отвечал, залез в спальный мешок и проспал ровно сутки.
Шеффер хорошо помнил пробуждение, раннее морозное утро, ясное небо и белоснежную вершину Кайласа. Ученый хотел вспомнить, что же с ним произошло, но не мог: что-то мешало, не давало памяти восстановить события, и только отдельные образы, как яркие вспышки огней, возникали в сознании: костер, лицо тибетской женщины и деревянный крест, пылающий на концах…
Шеффер задумался – книга выпала из рук писателя, на пол вылетели сложенные и протертые листы бумаги, исписанные синими чернилами. Ученый поднял их – записи Дитриха Эккарта вновь лежали у писателя на ладонях.