- Я тебя зачем сюда послала? Воды набрать, а не валяться, паршивка! Бегать ещё за тобой... А ну вставай!
Перед расплывающимся взором предстала худая, как анорексичка высокая женщина с сильно выступающими ключицами и скулами, в пыльно-сером мешковатом платье, с воротником из пожелтевших кружев и подпоясанное безыскусным белым фартуком. На голове её красовался такой же безукоризненно белый - кажется, чуть накрахмаленный - чепец, скрывающий собранные волосы. Овальное лицо её с острыми мелкими чертами казалось то ли строгим, то ли злым.
Едва придя в себя, Алина хотела без лишних угрызений совести послать эту ряженую мышь на три весёлых буквы и выломать ей руки за пощёчину, но тут же перед глазами пронеслись воспоминания.
"Бред какой-то..."
Вновь посмотрела на руки - сердце ёкнуло. Нет, отнюдь не бред... что тогда?!
- Ты что, не слышала?! - Громко и внушительно рявкнула "мышь", - А ну поднимай свою задницу, тварь, не то волоком потащу!!!
Не дожидаясь ответа или реакции, женщина цепко схватила девочку за волосы и с неожиданной не женской силой подняла.
- Ай! Убери руки! - Огрызнулась та, пытаясь вывернуться, отпихнуть странную женщину, но та только крепче накрутила волосы на кулак и сильно оттянула, заставив взвыть.
"Обрежу к чертям собачим! - подумала девушка, тщетно отбиваясь, - И так голова раскалывается, а если каждый будет ещё и таскать подобным образом..."
Впихнув в руки девочки вёдра, женщина "на поводке" потащила её куда-то за собой.
Алина что-то кричала, брыкалась, кусалась, а потом ни на что не осталось сил - от шока, от непонимания происходящего. По пути в столь неудобном положении она видела лишь каменную кладку, придорожную пыль, чьи-то ноги и густую вечернюю темноту.
Шли они, по примерным подсчётам, немного, минут десять (впрочем, ощущение времени то и дело пропадало, зовя в уютное забытье), давно свернули с вымощенной дороги, прошли по крепкому деревянному мосту и, наконец, остановились.
С наслаждением подняв голову, разминая затёкшую шею, Алина с удивлением воззрилась на ухмыляющихся стражников в тяжёлых даже на вид доспехах, охраняющих просто запредельно огромные железные ворота с чудной гравировкой. А дальше, за любезно отворёнными воротами - нечто из фильмов или полузабытых снов: необъятный каменный замок, шпилями многочисленных башен подпирающий небо...
Но красотою необычайного места ей не дали полюбоваться - слабую,как новорожденный котёнок Алину снова грубо схватили за волосы и поволокли внутрь замка. Пронеслись бесчисленные громоздкие лестницы, чьи-то ноги в жуткой обуви и гвалт, пока, наконец, со скрипом не отворилась хлипкая дверь, ведущая в какое-то крохотное пыльное помещение - подсобку или чулан.
Кинув безвольную обессилевшую девочку на пол лицом вниз, женщина схватила падающую Алину за ворот, оттянув на себя (завязки воротника впились в шею и едва не задушили) и резким сильным рывком порвала на спине платье почти до копчика. Взвизгнул в воздухе упругий хлыст, а может, тонкий прут, впиваясь в кожу и раздирая чуть зажившие царапины до крови...
- Если ещё хоть раз скажешь что-то не то мне, своей матери, дрянь, или не выполнишь вовремя то, что я скажу - убью. - Напоследок процедила женщина, захлопнув за собой дверь.
Беспомощная, как кукла, с разодранной до мяса спиной, Алина не могла пошевелить и пальцем - чувствовала только, как сбегают по горячему лицу и жгут щёки слёзы.
"Что бы это ни было... кем бы ни была эта девочка... я это так не оставлю" - подумала она, прежде, чем снова провалиться в никуда.
...
Ласкающее тепло и ощущение, будто она лежит на мягком невесомом облаке, окутывало тело лёгким одеялом. Постепенно тяжёлое забытье перешло в глубокий беспокойный сон, пока и он не оборвался от чьего-то настойчивого прикосновения.
Кто-то достаточно деликатно, но упорно тормошил спящую Алину за плечо, вызывая почему-то нестерпимый зуд по исполосованной спине и возвращая тем самым на грешную землю.
Девушка всячески пыталась отмахнуться, морщась, словно проглотив лимон целиком или залпом выпив бутылку уксуса, но не тут-то было.
- Вставай. Иначе снова выпорют. - сухо произнесла какая-то женщина, одёрнув руку, - Чай, не леди, чтобы отлёживаться, сколько вздумается. Хватит, подымайся. Ещё платье заштопать и выстирать надо.
Глухо мученически застонав во что-то мягкое и пахучее, Алина, с трудом разобрав слова и уловив их смысл, медленно повернулась, зашипев как кошка от раздражающей лёгкой боли, как от старой раны.