Едва удалились его шаги, я с остервением накинулась на еду. Голод не тётка. Безвкусный жирный суп выхлебала за секунду, под десятком жадных голодных взглядов, а когда взялась за хлеб - вдруг заметила в дальнем углу совсем крошечную фигурку. Девочка, маленькая, лет семи. Худое тельце её скрывал балахон, но по лицу было видно, что она истощена, а глаза так же, как у всех остальных, жадно, голодно, почти по-звериному блестели в темноте.
И кусок мне в горло больше не лез, хотя от голода желудок прилипал к спине.
Встав с пола с грацией медведя, словно в полусне я, ведомая чем-то неподвластным разуму, доплелась до того угла и, присев на корточки (из-за качки едва не шлёпнулась), протянула девочке хлеб.
Пару секунд она недоверчиво смотрела на меня невероятно грустными чистыми голубыми глазками, а после, выхватив кусок, так жадно вгрызлась в него, что жалость во мне увеличилась троекратно, как и желание прибить ублюдков, способных сотворить такое с ребёнком.
- Спасибо. - Тихо сказала девочка, доев хлеб, а я, слабо улыбнувшись в ответ и так же пошатываясь, поплелась переодеваться, на ходу снимая мокрую одежду, от которой мокрое тело пробили судороги.
Я знала, что до берега нам плыть меньше дня при спокойном ветре, но радости мне это не добавляло.
Как переменчива судьба! Вчера у меня всё было, а сегодня нет ничего. Совсем ничего, кроме жизни. Впрочем, это уже немало - сие я усвоила твёрдо.
Спустя примерно полчаса, устав сидеть в тишине, я стала без энтузиазма знакомиться с девушками. Все они были печальны и молчаливы, ограничились короткими фразами и то и дело молча плакали, бессмысленно уставившись в одну точку.
Я понимала их, поэтому не лезла. Самой хотелось рыдать в голос, биться об стену от страшных перспектив, от мысли, что Азалия - моя единственная подруга, почти сестра - погибла, от осознания того, что ничего уже не будет как прежде... Но я знала, что с первой же слезой сорвусь так, что в моей душе не останется ни единого целого клочка, и поэтому я тихо переговаривалась с Хелен - той самой девочкой, которую, в отличие от остальных, очень тянуло поговорить.
Она рассказала, что является дочерью князя, правящего Камхалом - это маленькое княжество на севере Эардана. На их замок напали враги, крепость захватили, но ей с матерью и несколькими служанками удалось бежать. Однако по дороге к родственникам на них напали разбойники, почти всех убили - в том числе и мать, пытавшуюся защитить ребёнка. Её и её няню продали работорговцам.
Хелен осталась совсем одна.
На последних словах девочка плакала, а я и не заметила, как прижала её к себе. Захлёбываясь в печали и сочувствии, я готова была душу продать, лишь бы не видеть в детских глазах такой боли, такой взрослой скорби. И я баюкала её в объятиях, словно родную, хотя совсем не знала, делилась с ней уверенностью в лучшем будущем, которой у меня не было. Какая-то девушка с очаровательным голосом спела ей чудную колыбельную, а я рассказывала сказки своего родного мира, коих знала огромное множество, пока незаметно для себя же не уснула.
Мне снился дом, родители, детство... Посиделки с Азалией... Гард, наши прогулки, наши совместные ночи, тёплые, сладкие слова на ушко... Я улыбалась сквозь сон.
А проснулась от того, что на меня вылили ведро холодной воды. Освежающий душ, так сказать.
Отфыркиваясь, я ошалело уставилась на мужчину с ведром, готовая убивать с особой жестокостью. А он лишь ухмыльнулся и сказал:
- Помойтесь и переоденьтесь. Все.
- Мы... приехали? - Хрипло спросила я.
- Да. - Ответила какая-то тёмненькая стройная девушка, похожая на черкешенку.
А потом началась жуткая драка за бадью с водой. Мне досталась почётная третья очередь, стоившая мне нескольких сломанных ногтей и синяка, однако мыться под чьими-то злыми взглядами и поторапливающими визгами - то ещё удовольствие, честно говоря...
...Уже к полудню корабль пристал к берегу под видом обычного торгового. Представители власти "проверяли" для виду - законом полагалось конфисковывать пиратские корабли и арестовывать экипаж, но несколько звонких монет с лёгкостью и непринуждённостью посылали закон к чёрту, ибо имели куда большую власть над людьми.
Всех нас, пленниц - вроде бы умытых, но по прежнему неопрятных - вывели на берег. Остальные моряки и рыбаки, оказавшиеся в тот момент волею случаю у моря, не обращали на нас совершенно никакого внимания - значит, помощи ждать не приходится, впрочем, глупо было и надеяться.
Затем, ничего не объясняя, нас, придирчиво осматривая каждую, разделили на две группы: семерых красивых молодых девушек, в числе которых оказалась и я, куда-то погнали, как скот, размахивая хлёстким болючим кнутом, а остальным, среди которых была и Хелен, накрепко связали руки и практически волоком потащили в совершенно другую сторону.
Мне хотелось драться и кричать, когда девочка напоследок посмотрела на меня с немой мольбой, но я не смела, зная точно, что ничего не смогу изменить - разве что сделаю только хуже. Всё, что теперь могу - от всего сердца пожелать ей светлого будущего и счастья, если оно вообще хоть сколько-нибудь возможно там, куда ведут её эти уроды.
Нет чувства более страшного, чем бессилие...
Нас семерых, как оказалось, повезли в столицу, а что сталось с остальными и с маленькой Хелен - я вряд ли когда-нибудь узнаю...