После меня куда более вежливо, чем прежде, проводили к карете. Та была наглухо закрытой, но довольно богатой на вид, запряжённой четвёркой изумительных изящных коней в золотой сбруе. И плюсом вооружённая охрана из четырёх всадников. Нехило.
Всё это я подмечала краем сознания, усаживаясь в карету. Душно.И всё ещё страшно. Нет, не так - ещё страшнее, чем прежде.
Господи, какая же я трусиха. Поскорее бы всё это закончилось, забылось, как кошмар...
Закончится ли?..
Вдохнула полной грудью, пытаясь собраться с мыслями, абстрагироваться от переживаний, от зияющей дыры внутри. Итак, что мы имеем? Кроме, собственно, худших из имеющихся у меня воспоминаний?
Я продана - это во-первых. Понятия о восточных рабынях у меня были вполне определённые: либо ты служанка - готовишь, стираешь, убираешь, и так всю жизнь и бесплатно, или ты наложница - живёшь, как сыр в масле катаясь, но при этом исполняя любую прихоть господина. Я бы с превеликой радостью предпочла первое, но, судя по тому, сколько денег за меня отдали, моего мнения не спрашивали.
Гард каким-то "чудом" оказался первым советником султана - это второе. Возможно, если бы я узнала это в любой другой момент, у меня было бы куда больше эмоций по этому поводу, но не сейчас. Не тогда, когда сломалась, как соломинка, моя жизнь. Тем более, что не похож он на обычного зажиточного торговца, я это всегда знала, и в тех богатых одеждах он смотрелся чуждо для меня, но органично. Словно родился в них.
Вопрос: Зачем тогда он приезжал в Тарисхон, зачем ему нужна была я? Не мог же он сделать такую карьеру за чёртов год?! Или мог?.. Может, это и стало причиной того, что он ушёл? Но почему? Я ведь могла поехать с ним. Или в новой жизни я ему просто оказалась не нужна... Но зачем он тогда сейчас пытался выкупить меня? Себе в гарем? Освободить?..
Мысленно чертыхнувшись, едва удержалась от того, чтобы хлопнуть себя по лбу: Господи, меня В РАБСТВО ПРОДАЛИ, а я, дура, о мужчине и о его мотивах размышляю!!! Пусть и о любимом мужчине... "Некогда любимом!" - тут же осекла саму себя.
Отбросив лишние мысли, пыталась вспомнить всё, что знала о гареме. Существует много точек зрения: некоторые считают, что это некий рай на земле, где прекрасные девушки купаются в золоте и шелках, дни напролёт занимаются только тем, что едят, пьют, спят, ублажают господина и ходят беременными. Иные полагают, что это место со строгой иерархией, дисциплиной и системой поощрений и наказаний. Я лично склоняюсь ко второму.
А наказывают в гареме мастерски: лишением ужина или денег (меньшая из зол), кнутом (лишь рассекающим кожу или выдирающим куски мяса), фалокой (палкой по пяткам), темницей (это уже испытано, то ещё "удовольствие"), или - мешок на голову, камень на шею, и в море (всё что угодно, только не это - нахлебалась досыта...). В зависимости от тяжести преступления.
Но это лишь теоретически, плюсом все эти непроверенные знания были приобретены в другом мире, так что здесь их соответствие действительности вдвойне под вопросом.
Одно я знала наверняка: здесь скоры на расправу. Долго и открыто быть "гордой непокорной героиней", как в романах, вряд ли получится, жить хочется. Но и через себя переступить... я не смогу. Так же, как и оставить всё как есть.
Как в такой ситуации исхитряться - даже представить себе не могу.
Почувствовав чьё-то прикосновение, я вздрогнула и едва удержалась, чтобы не вскочить. Оказывается, я так погрузилась в размышления о бытие нашем бренном, что не заметила появления "хозяина". Это ж надо умудриться.
Он с ухмылкой перебрал в руках жемчужную нить, удавкой висящей у меня на шее.
- Украшение должно сиять. - Улыбнулся он, хотя скорее оскалился.
О да, пикап-мастер. Назвать девушку вещью, хоть дорогой и красивой - прекрасный комплимент, лучше не придумаешь.
Я сглотнула вязкий комок, застрявший в горле, силясь не поморщиться от омерзения и не зажаться в самый дальний угол. На те слова, естественно, я ничего не отвечала, только отводила глаза. Небось, из-за этого подумал, что я скромница, вот только если я посмотрю а него - боюсь, не выдержу и не по женски ударю кулаком в эту наглую рожу. Он, тем временем, не спускал с меня испытующего взгляда, словно ища ответ на какой-то вопрос, а потом накрутил жемчужную нить на кулак, будто вознамерившись задушить, а другой рукой грубо схватил за подбородок, заставив поднять глаза.
- И что же связывает мою новую рабыню с первым советником султана? - Обманчиво сладко поинтересовался он, и этот тон профессионального маньяка пугал меня до дрожи, - Вряд ли он стал бы так распаляться только из-за красивого личика.
"Красивое личико" едва удерживалось от того, чтобы плюнуть в личико не столь красивое со всей злобой, на которую способно.
- Отвечай. - Холодно приказал он, не сводя с меня глаз, и грубые пальцы на подбородке так сильно впились в кожу, что ответ мой был не без змеиного шипения:
- Не понимаю, о чём вы... господин.
С секунду смотрел так же испытующе, а затем, наконец отпустил, усмехнувшись:
- Посмотрим. В любом случае, деньги, что я за тебя отдал, ты отработаешь мне сполна.
Как меня не стошнило от этих слов - понятия не имею.
Пока он не отодвинулся, вальяжно расположившись на сидении - я, кажется, даже не дышала. С первого взгляда, с полуслова этот человек стал мне омерзителен, и я, получив возможность нормально рассмотреть его, не до конца понимала, почему. То есть, конечно, он отобрал у меня надежду и свободу, но я уже отношусь к нему так, как будто он серийный убийца, хотя впервые вижу. Выглядел он как богатенький сынок обыкновенный: лет тридцати на вид, высокий, полноватый, кареглазый, с капризно оттопыренной нижней губой, придававшей его в общем-то строгому лицу немного детское выражение. Явно не без комплекса "я должен быть круче всех!". Видала таких, не раз, обычно это слабые люди. Но этого я почему-то боюсь до одури.
Весь путь, а это примерно минут пятнадцать, он лишь изредка бросал на меня взгляды - то задумчивые, то похотливые, то полные ненависти - скорее всего, всё к тому же султанскому советнику, с которым он упорно пытается меня связать. Хочет найти слабое место?
И чем же ему так насолил Ингард? Хотя это я вряд ли узнаю.
Карета остановилась.