Поэтому спокойно работающие в тот "весёленький" день садовники имели возможность лицезреть такой вот "квест": бегущая со всех ног я, с безумными глазами, хомячьими щеками, перемазанными шоколадом и с набитым ртом, позади, ненамного отставая, ничего не понимающая стража из четырёх мужчин, ну а после них - награждающая меня красочными эпитетами пожилая тахри, причём бегущая на удивление прытко для своего возраста.
Неизвестно, сколько продолжалась бы эта трагикомедия, если бы снова не случилось это.
Запыхающаяся, сносящаяся всё на своём пути как локомотив я на очередном повороте врезалась в повелителя, спокойно идущего к замку, явно только с дороги, при этом чуть не сбила его с ног. Снова.
- Милая традиция. - Усмехнулся он, удержав испуганную, тяжело дышащую меня в вертикальном положении, а затем, разглядев мою злобную хомячью мордашку... расхохотался.
Под его весёлый, слегка издевательский смех я угрюмо дожёвывала печенья, и такую картину маслом застали сначала стражи, а потом и тахри. Все пятеро бессловесно замерли памятниками самим себе, с огромными такими глазами, будто смеющийся султан - это нечто из ряда вон выходящее.
- Что здесь происходит? - Подавляя "кашлем" смех спросил султан.
- Повелитель... - удивлённо моргнув, первой отмерла тахри, низко поклонившись, - эта... илври, - злобный взгляд на меня и тщательно замятое нехорошее слово вместо последнего, -...пользуясь тем, что работает на кухне, ст... украла сладости, предназначавшиеся вам. Я всего лишь хотела наказать нахалку.
Хмыкнув, султан поджал губы, явно таким образом пытаясь сдержать смех - ибо глаза его смеялись, вопросительно взглянул на меня.
Я не знала, что сказать. Можно ли подобрать оправдание такой глупости? Вряд ли.
- В гареме кормят непонятно чем. Хоть бы раз дали сладости, или хотя бы фрукты. - Стушевалась я, понимая, как глупо звучат эти детские оправдания.
- Кхм... ясно. - Повелитель глубоко вздохнул, сдерживая рвущийся наружу смех, и уже спокойно добавил, обращаясь к тахри и страже: - можете идти.
Стража послушалась сразу: поклонившись, воины удалились, а вот тахри осталась стоять на месте с глубоко оскорблённым видом.
- Но, повелитель... так же нельзя... дисциплина... - неуверенно пробормотала она, однако тот жестом велел ей исполнять приказ, и если бы взглядом можно было убивать - я была бы уже мертва.
Поворот, однако...
Когда он снова повернулся к стыдливо краснеющей мне, в его глаза вернулись тёплые смешинки. Сердце забилось с бешенной скоростью - приподняв мою голову за подбородок, заставив тем самым поднять взгляд, он с усмешкой провёл большим пальцем по уголку губ, вытирая шоколад.
В шоке я не могла даже пошевелиться, не то что сказать хоть что-то, чтобы разрушить повисшую паузу - настолько нежным и глубоко интимным был этот жест.
- Никогда нельзя предугадать, из-за какого угла ты появишься, - насмехался он, - Впрочем, не зря ведь говорят, что счастье всегда появляется неожиданно.
Это он меня счастьем назвал?.. Серьёзно, что ли?..
Ловя челюсть где-то в траве, я хотела бы выяснить поподробнее, что он имел ввиду, но он тут же перевёл тему:
- Хочу показать тебе кое-что. - Сказано это было таким тоном, что заинтригованная я замолчала.
Он повёл меня вглубь сада, в ту его часть, где я ещё не была. По пути не забывал подкалывать, говоря, что я верчу головой, как ребёнок. А где тут было удержаться, такая красота!!! Такие фонтаны, такие цветы! Дух захватывает...
- Смотри. - Улыбнувшись, он указал куда-то, и когда я проследила за направлением его взгляда... время остановилось.
Огромная клумба, размером с поляну, сплошь усыпанная... ромашками...
Замерев на вдохе, я разглядывала всё это солнечное великолепие, как солдат, вернувшийся домой с войны. Я и впрямь будто на секунду вернулась домой...
В детстве, когда я была маленькой, мы с давней подругой часто убегали из посёлка в ближайший лес, а там было поле - такое же, усыпанное ромашками, только помельче. И, набрав грибов да ягод, мы нарывали ещё и огромные букеты этих простых, но таких чудесных цветов, и с улыбками дарили их родителям. Мои так и называли мня, ласково-ласково - Ромашка, в лучшие времена моей жизни, когда между нами ещё не существовало ещё никаких разногласий, когда у меня не было никаких забот... а букеты ромашек, поставленные в вазы, источали лесной аромат на весь дом... А мама, да и я тоже, очень любили зимними вечерами ромашковый чай с мёдом...
Этот запах - запах детства...
Сглотнув горький комок, застрявший в горле, я едва подавила отчаянное желание "искупнуться" в этих цветах, как это делала когда-то... И вдруг мучительно остро осознала, по чему же я так скучаю всё это время: не по Айрасу и не по Тарисхону, а по дому. Дому, которого у меня больше нет.