— Е-еде-ет! — всполошились, как стая галчат, ребята и загромыхали пятками по гулкой дранке.
Люська Ступнева стояла у крыла, следила, чтобы молотилка не перевернулась. За рулем сидел Иван, он снова работал в МТС, только не на тракторе, вторую неделю собирал старую полуторку. Директор пообещал: сумеешь наладить, твоя будет. Помочь перевезти молотилку в Шумилино попросила Люська: дорога ухабистая, особенно гиблое место в Чижовском овраге.
Уполномоченный подбежал к трактористам.
— Вот спасибо, не подвели! — энергично потряс Ивану руку, спросил, приветливо щуря серые глаза: — Фронтовик?
— Так точно! — по-военному ответил Иван. — Вы тоже?
— Месяц назад командовал взводом. Так что выручай пехоту своей техникой.
Они обрадовались друг другу, как люди, случайно уцелевшие после катастрофы. Война, сроднившая миллионы человеческих судеб, научила их товарищескому доверию.
— Теперь она трактористка, — кивнул Иван в сторону Люськи. — Я до войны работал на этом тракторе.
— Тем лучше, вдвоем быстрей наладите молотилку.
— Конечно, — одобрила Люська.
Макаров сразу располагал к себе. Общительный, открытый человек. Нос, губы, подбородок — все крупное, даже грубоватое, но как-то правильно сочетающееся. Роста среднего, крепкий, подвижный. Кепку то снимет, то наденет, видать, не привык еще к ней. Ивану и прежде приходилось встречаться с подобными людьми, на которых лишь взглянешь, чувствуешь — во всяком деле надежный, не подведет.
Молотилку пустили после обеда. На подмогу Лопатин прислал из Савина несколько человек и сам приехал. Когда работает машина, дела всем хватит, только успевай разворачиваться. Надо и снопы подвозить с поля, и подавать их на полку к барабану, и солому отбрасывать, и зерно нагребать в мешки. Торопливый грохот молотилки как бы подгоняет, задает темп.
Удивил уполномоченный баб, сменив у барабана бригадира. Та запротестовала:
— Что ты, Василий Петрович? Найдется кому снопы подавать.
— Ничего, мне это дело знакомое, в деревне вырос. Отдохни, Наталья Леонидовна.
Желающих стоять у барабана мало: адово место. Полка высоко, барабан воет, гудит, пыль бьет в лицо, сушит рот, ноздри. Ни словом перемолвиться, ни волосы поправить некогда: чрево молотилки ненасытно, машина не может крутиться вхолостую. Макаров совал сноп за снопом под зубья барабана. Знал он, что наблюдают за ним колхозники.
— Потише, Василий Петрович, не успеваю, — взмолилась Катерина, разрезавшая обломленным серпом перевясла.
Она стояла рядом с полкой. Поворачиваясь за снопами, Макаров встречался с её быстрым взглядом. «Красивая, черт, возьми! Лицо так и пышет здоровьем. Видно, любит играть в переглядушки», — заметил он.
Как из ружья, захлопал приводной ремень. Люська подбежала к трактору, остановила двигатель. Все сошлись к куче снопов, сели отдохнуть, скинув на плечи пыльные платки.
— Что же это вы, бабы, уполномоченного к барабану поставили? — смехом попрекнул председатель.
— Вот и спасибо ему за это. А то другой расхаживает руки в брюки вокруг риги, — сказала Евстолья Куликова.
— Если так будешь работать, Василий Петрович, вернешься домой, жена расстроится, скажет: замучили моего мужика в «Красном восходе», — посмеялась Катерина.
— Расстраиваться пока некому, — ответил Макаров, вытирая платком глаза, запотевшие под резиновыми очками. Он даже стыдился, что до сих пор оставался холостяком. Война помешала вовремя жениться.
— Сколько перебывало уполномоченных, и все неженатые. Просто диво! — не унималась Катерина, дразня лукавыми глазами.
— А тут на весь колхоз один Лопатин.
— И того Августа охраняет, — развеселились бабы.
— Видал, фактически, бреют нас, — пощипывая желтые усы, весело сказал Лопатин. — Надо прекращать такую критику. Люся, пускай трактор…
После молотьбы Макаров пошел к реке ополоснуться. Ему показалось, что кто-то смотрит вслед. Оглянулся. Белая как снег улыбка Катерины блеснула в воротах риги.
13
Драночную машину дед Яков все-таки установил около кузницы и дранки уже нащепал целую кладницу. Скотный двор начали крыть.
Все лето хворь одолевала старика. В кузницу ходил редко. Однажды совсем было почувствовал — смерть за порогом. Он готов был спокойно встретить ее, достаточно пожил и потрудился на своем веку. Болезнь поиссушила тело, сила ушла из рук. И принялся дед Яков мастерить себе гроб. За этой невеселой работой застал его Серега. Он думал, что дед исполняет чей-то заказ.