Прости меня, Маргарет.
Она укладывает меня в постель, укрывает ватным одеялом и ложится рядом. В ванной ещё не выключен кран; Маргарет слышит, как льётся вода, но не встаёт с постели. Я знаю, что она плачет, и сделать ничего не могу.
Ночь, как всегда, спокойна, ночью не слышно звона, вот бы не просыпаться вообще…
– Тебе нужно отдохнуть, – произносит Маргарет, – завтра тяжёлый день.
– Мы и правда едем в Сен-Мало?
– Правда. До порта два часа на автобусе, а потом ещё…
Она что-то говорит.
Я закрываю глаза.
Слышу колокол.
Утро.
2 глава
– Море сегодня неспокойно, сэр, – сказал штурман, зайдя в нашу каюту.
– Нестрашно. Как скоро мы прибудем? – спросил я.
– Через четыре часа.
Он остановил на мне свой взгляд. Ему нужно было обойти все каюты, но штурман не двигался с места. Наверное, вид у меня был не очень.
– Вам нехорошо? – всё же спросил он. – В соседней каюте есть врач. Точнее, не то чтобы врач, он ветеринар, но лечит преимущественно лошадей, а лошади, собственно, чем не люди…
На меня накатывала дрожь.
– Всё в порядке, – перебила его Маргарет, – нам не нужен ни врач, ни ветеринар. У него морская болезнь.
Штурман, не раз видя морскую болезнь во всяком её проявлении, недоверчиво посмотрел на меня, кивнул и вышел.
– И почему люди думают, что могут спрашивать всё, что вздумается? – ворчала Маргарет. – Нет, ты видел, как он посмотрел на меня? Как будто я вру. Если я сказала, что у нас морская болезнь, значит, у нас морская болезнь.
Она часто говорила «у нас»: у нас выходной, у нас день рождения, и болезнь моя, видимо, тоже была у нас…
Как много я отдал бы за морскую болезнь! Хоть большую, хоть небольшую, чтобы меня выворачивало, как рваный носок, чтобы полоскало по всей палубе, чтобы проклинал я всех и ненавидел вся, чтобы еле дожил до берега… Я бы променял на что угодно свою мигрень. Но море любило меня, и это было взаимно.
Маргарет ходила из стороны в сторону по и без того узкой каюте.
– Сядь, Марго, ты раскачиваешь палубу, – хотел я пошутить, но по её взволнованному лицу понял, что сейчас для этого не время.
Как-то один из докторов сказал ей, что я могу закончить инсультом. Вот так вот, в любой момент – точнее, не в любой, а во время мигрени. И хоть Маргарет и не верила докторам, но та фраза засела в ней надолго. Она боялась, что я умру. Я каждый раз это видел по волнению, которое она не могла скрыть.
– Успокойся, пожалуйста, – сказал я, но изо рта моего вышло что-то несвязное. Я стал хуже говорить, значительно хуже. Во время этих мигреней что-то заклинивало в мозгу. Я делал вид, что не замечал этого, а Маргарет, думая, что я не заметил, также не подавала виду. Но по её глазам я всё понимал.
Без пяти шесть.
Маргарет была безоружна, никакой тебе горячей воды. Она вложила мне в руку аспирин, а я знал, что он не поможет.
В голове стучало… Или это стучали в дверь?
– Зайдите позже! – крикнула Маргарет.
За дверью не отвечали и продолжали стучать.
– Зайдите позже, пожалуйста!
Стук не прекращался.
Маргарет открыла. В каюту ввалился мужчина. От него разило спиртным, а ещё какой-то животиной; он еле держался на ногах. Я не сразу понял, что он качается, – я думал, что это каюта или меня штормит, но нет, это его штормило самого по себе. Ноги его разъезжались по полу; он пытался облокотиться о дверь, тут корабль качнуло, и мужчина упал на меня, навалился прямиком, как мешок с навозом. Пахло от него примерно так же.
– Я прошу меня извинить, – сказал он.
Фляжка выпала у него из рук; он пытался до неё дотянуться, но безуспешно. У меня разболелась переносица. Обычно мигрень начиналась с неё; сейчас дойдёт и до глаз, потом до висков, и опояшет, будто кольцом для средневековых пыток, всю мою тяжёлую голову. Будет сжимать её и сжимать, и трезвонить, убивая последние клетки и без того истощённого мозга.
– Да что вы себе позволяете, – крикнула Маргарет, оттаскивая его от меня, – вы же пьяны!
– Прошу меня извинить, – бормотал мужчина, – я абсолютно трезв!
– Оно и видно…
– Я, между прочим, доктор. Я лечу лошадей… – Он выпустил протяжную отрыжку. – А опьянел я от страха, – и перешёл на шёпот, – я страх как боюсь воды.