- Надо его остановить, я чую оборотней неподалеку, - сказал Олег и сделал было движение вперед, но я его остановил мыслью: "Нет, он выбрал свой путь уже давно. Мы есть его последний знак, но судьбу свою он понял лучше чем ты, хотя и не знает об этом".
Через минуту мужчина торопливо направился в сторону пересечения дворов.
Я позвонил и вызвал машину на пресечение улицы Восстания и Лесной.
Агафон сидел как на иголках, вот уже как час назад должен был появиться Павел Георгиевич, что-то шло не так. Его оппонент сидел уверенно, его самодовольство сквозило из жабьих глаз. Он был слишком толст для своих лет, голова прямо переходила шею и дальше расширялась до бочкообразного тела на тонких ножках.
Наталья Ивановна вошла в студию, вид у нее был бледный, от обморока ее удерживала лишь стальная выдержка, которой она научилась за долгие годы работы с Павлом Георгиевичем в газете, но нервы предательски отказывали.
- Уважаемые господа, - обратилась она, - к сожалению, Павел Георгиевич не будет сегодня вести передачу, - она собралась с силами, - у нас замена, программу будет вести Антон Филиппов.
Подошел молодой ведущий канала и поздоровался с каждым из участников.
- А что это Павел Георгиевич нас игнорирует? Все-таки можно был бы отложить свои дела, - самодовольно сказала жаба.
- Вы знаете почему! - сорвалась Наталья Ивановна, в ее глазах вспыхнули огни ненависти. Антон, обняв ее за плечи, мягко увел ее, под аккомпанемент потока обвинений в неуважении к фигуре государственного чиновника, причем не самой малой фигуре.
- Успокойтесь, Наталья Ивановна, может информация ложная, может Павел Георгиевич просто опаздывает, - успокаивал ее Антон.
- Нет, Антош, нет. Звонил Дима из фонда, его настигли оборотни. Она затряслась в беззвучном плаче, но тут, же сделала над собой усилие. - Не подведи, Антош, Павел Георгиевич в тебя верил, не подведи.
Антон передал Наталью Ивановну другим сотрудника, они повели ее на кухню, и направился в студию, через пять минут начинался эфир.
В этот пятничный вечер вся страна прилипла к экранам. Ни разу в современной истории ни один информационный канал не привлекал столько внимания простых граждан. Более чем годовая Кампания восставшей из небытия как феникс народной партии достигла своей кульминации. Многотысячные митинги и шествия, прокатившиеся волной по всей стране, заставили верхушку считаться с партией как с серьезным соперником. Ни повсеместное восхваление Наместника, фильмы, песни о подвигах, выступления деятелей искусства, беспричинные праздники и даже масштабные молебны в защиту веры и порядка жрецов, не смогли остановить рост популярности партии. Люди искали отдушину, и они ее нашли в ней.
"Мы не колония!
Мы не рабы!
Верните нам нашу землю!"
- скандировали тысячи людей в разных городах. Стены домов были исполосованы лозунгами, рабочие и служащие низких сословий устраивали стачки, требуя улучшений условий труда, повышения зарплат - начало просыпаться сознание народа, былая рабская покорность вытеснялась из умов людей революцией, люди требовали перемен.
И вот настал день, последний день перед периодом "Гласа народа", когда каждый житель мог выбирать свой путь, свою жизнь. Традиция сохранилась с древних времен, но после Великого Марша она трансформировалась в простое голосование за какую-либо из активных сторон, а точнее за одну. Так что период "Гласа народа" превратился в дополнительный праздник, когда власть спаивала народ дармовым зельем, одурманивая и без того пустые головы.
Агафон говорил своим сторонникам, что "Нельзя привлечь на свою сторону всех, но надо заставить как можно больше людей думать, мыслить, решать!".
Сама идея создания партии была описана в первых статьях журналиста Александра Хельда. Как говаривала оппозиционная критика, в своих работах Александр Хельд обращается к классикам политической прозы, к революционерам народных сердец прошлых веков. Официальная печать критиковала статьи, суды были завалены исками в клевете и раздувании вражды, все как всегда, власть упрямо отказывалась признавать ошибки, пытаясь задавить в потоке слов ростки истины, пробивавшейся через толщу костной системы. Я же не переставал в шутку ругать Агафона за плагиат с себя же раннего, но и всегда удивлялся его способностям расшевелить то самое затаенное в сердцах людей, то, что они забывали многими веками, то, что перерожденцы пытались выжечь - природу можно подавить, но нельзя уничтожить.
- Николай, - Андрей Иванович внимательно высматривал что-то за окном, - ты представляешь себе последствия нашей игры?
- Я бы не стал называть это игрой. Все, что происходит - это не наши деяния, это выбор людей.
- Ты действительно думаешь, что мы тут не играем никакой роли? - Андрей Иванович нахмурился, - а чем тогда занимается наш правдоруб, ты считаешь эти действия безобидными? Что творится вокруг? Мы на пороге гражданской войны! Войны народа с властью! Войны народа с самим собой! Ты думаешь, они оставят свои владения без боя?! Через сколько мы увидим на наших улицах войска запада? Их дивизии уже на границе, дай только команду!
- Да, это так. Но разве мы призываем к ней? Раскрыть людям глаза не то же самое, что вложить в их руки оружие. Разве мы призываем людей идти громить мэрии, управы, сжигать дорогие автомобили? Разве мы заставили людей пускать в бегство карательные отряды вурдалаков? Разве мы заставляем людей бороться за право быть человеком, а не дойной скотиной?
- Твои слова правдивы. И я так думал, но все чаще я думаю и о другом. Кто дал нам право вмешиваться в дела людей? Ведь их жизнь - это их жизнь. Он выбрали свой путь, зачем им показывать на другие дороги, взор на которые и так открыт, надо только повернуть голову.
- Опять Вы об этом - это лживая моральная составляющая. Я смотрю, этот вирус попадает не только в умы простых смертных. Да право у нас простое, переданное еще Первыми Потомками первым посвященным - это право родителя на воспитание своего ребенка. Мы уже тысячи лет не указываем людям, что им следует делать, но и оставаться пассивными наблюдателями, мы не имеем права!
- Но ведь погибнут тысячи, десятки, сотни тысяч людей!
- Люди всегда гибли. Гибли и будут гибнуть. Но кто повинен в их смерти? Мы? Нет! Вспомните историю, все геноциды, все казни народов совершали кто? - вожди, жрецы - люди, обремененные властью и знаниями, защищая ту или иную сторону, которая была им выгодна. Смерть нескольких десятков людей от наших рук ничтожное зерно зла, которое мы посеем на этой земле, а вот что вырастет из него, решать людям. Наша судьба также не разделима от судеб людей.
Андрей Иванович смотрел на меня, потом отвернулся обратно к окну и сказал:
- Поступай, как велит сердце мира, мы не судьи, но и нас судить некому.
* * *
Волки шли по лесу, мягко ступая по осенней листве, бесшумная стая двигалась в сторону города. Серые, отлитые свинцом шкуры, чернели в лучах заходящего солнца.
Впереди уже слышался гул трассы, когда отряд остановился. Владимир жестом позвал за собой двух волков, и двинулся в сторону шоссе.
По шоссе двигалась колонна войск. Десятки фургонов были набиты угрюмыми бойцами. Танки вгрызалась в асфальт гусеницами, коптя вечернее небо, боевые машины ровным гулом двигались неделимой гусеницей друг за другом. То и дело ведущие машины прижимали к обочине не многочисленные автомобили по обеим сторонам, освобождая путь. Колонна шла в город, город не спал, город бурлил, город ожил.
Раздался вой, его подхватили десятки волчьих глоток.