– Ну, например, вы могли бы мне сказать, из тех ли Феррис людей, что склонны к самоубийству.
– Со мной он на эту тему никогда не говорил. Впрочем, он вообще редко говорил со мной о личных делах. Людям моей профессии, – добавил мистер Фейн, которому весь этот разговор неожиданно начал казаться интересным, – приходится выслушивать множество историй личного свойства, которые ни веселыми, ни вдохновляющими не назовешь. Но что поделаешь, такова наша работа, и мы стараемся сделать ее как можно лучше. Но человек вроде Ферриса… у меня всегда было ощущение, что если бы кто-нибудь знал, как его разговорить, если бы кто-нибудь проник в тайну его скрытых страхов – а у меня никогда не было сомнений в том, что он чего-то боится, чего-то такого, что не хочет назвать по имени, – то ему можно было бы помочь.
– Но вам так и не удалось заставить его раскрыться?
– Нет. Извините, но у меня назначена встреча, боюсь опоздать, – сказал мистер Фейн. – Впрочем, вы могли бы меня проводить. Спасибо. Нет, не удалось… я всегда, как бы это сказать, наталкивался на сопротивление, которое не мог преодолеть. Полагаю, он даже с женой никогда не был откровенен до конца. Все это как-то связано с неизвестными трагедиями войны.
– Он долго у вас служил? – спросил Крук.
– Пять лет. Должен признаться, брал я его не без некоторых колебаний. Прежде всего, раньше он ничем подобным не занимался, ну и… были другие причины. Но впоследствии выяснилось, – поспешно договорил мистер Фейн, – что о лучшем помощнике я и мечтать не мог.
– А говоря о «других причинах», – настаивал Крук, – вы что имеете в виду?
Мистер Фейн явно помрачнел.
– Видите ли, для работы в церкви требуется определенный тип личности, – пробормотал он. – И вначале я не мог быть уверен, что он отвечает этим требованиям. В конце концов, раньше этот человек работал… э-э… носильщиком в отеле, где-то в районе Блумсбери. Как-то не очень стыкуется одно с другим. И я согласился на этот эксперимент лишь потому, что мне его рекомендовала, и рекомендовала весьма настойчиво, одна дама, которую я знаю много лет и на чье суждение всегда мог полностью положиться.
– А почему она принимала в нем такое участие?
– Она считала, что место носильщика… ну, это не совсем для него. Вы, должно быть, в курсе, что Феррис получил некоторое образование. А к тому же в гостинице… у него не всегда все складывалось благополучно.
Разругался, наверное, с кем-то, подумал Крук, а вслух сказал:
– Про себя он что-нибудь вам рассказывал? Я имею в виду, когда вы брали его на работу?
Мистер Фейн задумался.
– Нет. Нет. В общем, нет. Сказал только, что ищет тихое место, в гистинице, мол, слишком шумно…
Крук повел своим длинным носом.
– Я бы сказал, объяснение вполне достаточное, даже для него. Ведь к вам ходит не слишком много народа?
– После исчезновения Ферриса церковь, можно сказать, превратилась в эстраду, – неожиданно вскипая, вскричал мистер Фейн. – Люди идут толпами, точно туристы, лишь бы на колокол поглазеть. Слушайте, я на днях столкнулся с одним мужчиной в шляпе – а ведь это все-таки церковь, – и когда указал ему на это, он только отмахнулся со смехом. Нельзя, сказал, считаться со всеми этими старыми предрассудками. На дворе, мол, тысяча девятьсот тридцать восьмой год.
– Название гостиницы, где работал Феррис, не припомните? – терпеливо спросил Крук.
– Нет, знаю только район – Блумсбери. Да, помню еще, что название было какое-то чудное, откровенно говоря, очень чудное.
– Отзывы у него были хорошие?
– Миссис Белл – это та дама, о которой я говорил, – не могла на него нахвалиться.
– А она что, заправляла этой гостиницей?
– Да нет, конечно. Останавливалась в ней.
– Поговорить с ней можно?
Мистр Фейн благочестиво перекрестился:
– Она почила.
– Печально, – вздохнул мистер Крук.
Но почтенный викарий, кажется, его не слышал.
– Нью-Кинг, нет, Нью-Куинн, так, что ли, – бормотал он про себя. – Что-то, помнится, связанное с королевской семьей. Да, точно. Нью-Риджент.
– Плохо, что тело этого парня обнаружили только на следующий день, – вклинился в поток его воспоминаний мистер Крук.
– Это потому, что в западном углу церкви у нас имеется нечто вроде колокольни, – пояснил мистер Фейн, возвращаясь к своей смутной манере выражать мысли. – В большинстве церквей колокольная веревка свисает в само помещение, но у нас… у нас, повторяю, колокольня отделена от него. Заходят туда только для того, чтобы позвонить в колокол, а поскольку это было обязанностью Ферриса, то понятно, что никому и в голову не пришло туда заглядывать.