- Прошу войти в мой дом, он будет освящен пребыванием в нем таких людей.
- У вас ли гонец кардинала?
- Он здесь, монсиньор, поел, спать лечь не захотел, но за столом уснул. Почти совсем ведь мальчик.
- Представьте нам его.
Посланник и его гости вошли в дом. Сирано, до плеча которого коснулся друг Ноаля французский писатель Ноде, толстенький благодушный француз с веселыми глазами, вскочил, хватаясь за шпагу.
При виде Кампанеллы и кардинала он бросился на колени.
- Встань, сын мой, - сказал кардинал.
- Нет, ваше высокопреосвященство, я на коленях перед тем, кто воплощает для меня и тьму темниц, и солнца свет.
Кампанелла ласково положил ему руку на плечо.
- Я не хотел бы принять эти поэтические слова на свой счет, юноша. Для меня вы не только посланник, но и избранник высокого и далекого друга, которого я так ошибочно корил, монсиньора Ришелье.
- Вот, отец мой, его записка. Я должен проводить вас к нему во Францию.
"Уполномочиваю гвардейца гасконской роты королевской гвардии господина Сирано де Бержерака оказать отцу Фоме Кампанелле по прибытии его во Францию содействие, гостеприимство от имени французского правительства, заверив отца Фому, что он получит достойное его убежище, уважение и пенсию.
Р и ш е л ь е".
Кампанелла, отлично владея и французским языком, дважды перечитал эту "закладную записку".
Потом передал ее кардиналу Спадавелли, который тоже с интересом ознакомился с ней.
- Вот видишь, Томмазо. Сам Ришелье ждет тебя, назначив сопровождающим этого славного гвардейца.
- Я, право, не пойму, учитель. Ведь я недавно снова провинился, встав на защиту Галилея.
- Да, ты хотел быть большим католиком, чем сам папа. Взялся защищать право Галилея высказывать ересь о вращении Земли вокруг Солнца, а он, Галилей, сам же от этой пагубной выдумки Коперника отказался.
- За каждым, мой учитель, нужно признать право на высказывание в науке любой мысли и отказа от нее.
- Итак, молодой человек, вручаю вам, как пожелал того сам Ришелье, заботу о Томмазо Кампанелле. Я вынужден покинуть вас.
- Надеюсь, все устроится, монсиньор, - сказал Ноаль. - Мой дом, как дом посланника, неприкосновенен.
- Мой юный друг, - обратился Кампанелла к Сирано. - Я хотел бы вас поздравить с доверием, оказанным вам Ришелье, его забота о моей судьбе несказанно меня волнует.
Сирано де Бержерак ему не сказал, что записка Ришелье была "закладной", продиктованной им, и право воспользоваться ею было отвоевано в бою со ста противниками. Он лишь почтительно смотрел на Кампанеллу, который был для него живой легендой.
Глава третья
ДВА ГРОБА
Яд предательства хуже змеиного.
В о с т о ч н а я м у д р о с т ь
Синьор Бенито Парца, начальник тюрьмы, едва из ее ворот выехала карета кардинала с "вечным узником", засеменил через улицу к стоявшему неподалеку каменному дому с колоннами, где разместился командир испанского гарнизона в вечном городе Педро Гарсиа, недавно смещенный испанским королем с поста губернатора Новой Испании, впав в немилость из-за неспособности выкачивать из колонии прежние потоки золота. Пониженный в должности и уязвленный этим, генерал Гарсиа готов был выместить свое настроение на местных жителях, которые в его глазах ничем не были лучше заокеанских индейцев, хоть и выглядели белолицыми и считались католиками. К испанским войскам, во всяком случае, они должного почтения, как и индейцы, не проявляли, оскорбляя тем испанскую корону.
Бенито Парца так настойчиво добивался свидания с генералом, что обозлил дежурного офицера, каковым оказался знакомый нам уже капитан Лопес, взятый бывшим губернатором с собой как наиболее преданный человек. Правда, его надо было держать подальше от Андалусии и Генуи, где герою Новой Испании все еще угрожали былые вынесенные ему приговоры уголовного суда. Но, раздраженный подобострастным итальяшкой, Лопес все же понял, что речь идет об антииспанском заговоре, в котором принимает участие когда-то брошенный в тюрьму по тому же поводу узник и освободивший его кардинал Спадавелли. Пришлось допустить доносчика к генералу.
Тучный генерал Гарсиа готовился обедать и скорчил недовольную гримасу на своем оплывшем лице, услышав, что ему предстоит заняться делами на голодный желудок. Желая скорее отделаться от назойливого итальянца, он приказал ввести его.
- О, синьор генерал! Да продлятся ваши дни, как и дни его величества короля Испании, самого католического из всех королей! - заискивающе начал Парца.
- Дальше, дальше! - не отвечая на приветствие, буркнул генерал, плохо разобравшись в испорченной испанской речи Парца.
Капитан Лопес, долго живший в Генуе, где оставил уже известный нам след, взялся переводить невнятную болтовню начальника тюрьмы.
Оказывается, в его тюрьме под видом посещения вечного узника, монаха Кампанеллы, еще тридцать лет назад готовившего восстание против испанской короны и приговоренного к пожизненному заключению, побывали посетители, опять же заговорщики против благодетельных испанских войск, помогавших святейшему папе поддерживать в его области порядок. Но эти заговорщики вовлекли в свой заговор даже кардинала Спадавелли, приближенного к самому папе, и этот кардинал умудрился обманом выцарапать у доверчивого святейшего отца всей католической церкви помилование закоренелому заговорщику, который вместе с коварным монсиньором Спадавелли покинул теперь тюрьму, чтобы поднять восстание в Папской области против испанцев.
Генерал Педро Гарсиа отличался вспыльчивостью. Сообщение Бенито Парца вывело его из себя, и у него даже разлилась желчь, что сказалось на пожелтевшем от ярости лице.
- Капитан Лопес! - хрипло скомандовал он. - Тотчас узнай, куда монсиньор кардинал запрятал преступника, обманувшего самого папу. Наш долг - оказать святейшему папе услугу и тотчас пресечь все подлые замыслы заговорщиков.
- Они собирались у него в камере, синьор генерал, под видом составления запрещенных святой церковью гороскопов. Это близко к колдовству, а за него, как известно, карают не тюрьмой, а костром, синьор генерал.
- Пусть перестанет болтать! - крикнул генерал Лопесу. - Вели ему сказать, куда спрятали монаха.