Но они уже начали уставать, среди них немало было тяжелораненых. Их праздничная одежда была сплошь залита кровью и изорвана в клочья. Казалось, землекопам уже не пробиться сквозь эту последнюю стену, разъяренная толпа сомнет их и растерзает. Отбиваться стало особенно трудно, когда мужики пустили в ход вилы. От этих коварных ударов невозможно было защититься, если не удавалось вовремя вышибить вилы из рук противника или, изловчившись, не нанести ему меткий удар по голове.
Землекопы выстояли. Им наконец удалось пробиться сквозь толпу, отбиваясь от самых остервенелых, которые с улюлюканьем бросились за ними вдогонку.
— Держаться всем вместе! — крикнул вожак. — Все за одного, один за всех!
Землекопы отходили в дальний конец улицы, они тащили за собой истекавших кровью товарищей.
Одного пришлось взвалить на плечи, бедняга потерял много крови и совсем ослаб. Это усугубило и без того тяжелое положение, ибо землекопов окружали деревенские. Но тут как нельзя кстати подоспела неожиданная подмога: в конце улицы показался отряд во главе с инженером Балогом, спешивший им на выручку.
Прибывшие рабочие, увидев изувеченных, израненных товарищей, издали яростный рев и бросились на выручку своим.
Гнавшиеся за землекопами деревенские при виде свежего подкрепления отпрянули назад.
Балог бежал в самой гуще своих людей, но с единственной целью — во что бы то ни стало удержать их.
— Стойте! Стойте! — кричал он. — Не делайте глупостей, черт возьми! Предлагаю взять под защиту наших и повернуть назад!
Этот клич оказался весьма своевременным, ибо грозные мстители были полны решимости разнести в пух и прах все село.
— Это им даром не пройдет! Неужто стерпим такое?
— Кишки надо выпустить поганым мужикам!
— Вдесятером на одного! На это они способны, сволочи!
— Проучить негодяев!
— Помолчите, черт возьми! — заорал Балог. — Вы что, оглохли?!
Отряд Балога обступил выбившихся из сил в неравной схватке парней и самоотверженно прикрывал их при отходе. Чувство солидарности с пострадавшими товарищами удваивало силы, и рабочие успешно вели арьергардное сражение. Они бойко размахивали дубинками, время от времени выскакивая вперед и оттесняя наседавших деревенских. Встретив мощный отпор, те понемногу стали отставать и скоро прекратили свои наскоки. Держась на почтительном расстоянии, крестьяне еще долго следовали поодаль, желая убедиться, действительно ли землекопы уходят из села…
Солнце склонилось совсем низко, словно хотело получше разглядеть на землекопах их пропитанную кровью белую праздничную одежду…
9
Вардаи в глубоком раздумье расхаживал взад и вперед по кабинету. Заложенные за спину руки его нервно подергивались. Ясно было, что он чем-то обеспокоен и мучительно ищет решения какой-то трудной задачи. Дежери внимательно следил за его руками. И так увлекся, что даже ни разу не взглянул на его лицо. Руки куда красноречивее говорили о состоянии Вардаи, а что могло дать разглядывание суровых черт неподвижного лица? Достаточно некоторого самообладания, и лицо будет подчиняться твоей воле не хуже дрессированного животного. Власть интеллекта над выражением нашего лица слишком велика. Руки же, как чувствительный сейсмограф, с непогрешимой точностью фиксируют даже самое незначительное душевное волнение. И Дежери, следя за нервной игрой пальцев Вардаи, невольно подумал, что не лицо, не глаза, а руки — зеркало души человека…
— И у вас опять неприятности, дядюшка Пали?
Вардаи вздрогнул, словно его уличили в мальчишечьей проделке. Он и без того скорее напоминал попавшего впросак проказника, чем самоуверенного помещика, упивающегося своей властью и могуществом. Он остановился, нервно теребя бороду.
— Неприятности? Никаких неприятностей нет. Вот только… мне хотелось бы кое-что обсудить с тобой.
— Я весь к вашим услугам, дядюшка Пали.
— Понимаешь ли, братец… мы, старики… не ахти как сведущи в делах. Словом, не всегда можем разобраться в них. Коммерческой жилки не хватает и вообще не умеем делать деньги. Зато транжирить их мастаки…
Вардаи принужденно рассмеялся.
— А кто их умеет делать? К сожалению, никто.
— Вы, молодые, все-таки больше нашего разбираетесь в таких делах… Одним словом, на многое смотрите иначе, чем мы, старики. В особенности ты. Я люблю иной раз потолковать с тобой о делах. Да и тебе у меня есть чему поучиться. Ум хорошо, а два лучше. Молодые глаза зорче и видят дальше. Ты ведь знаешь, я всегда придерживался такого мнения…