– Боюсь, Люк, вы опоздали с советом. Я твердо намерена отправиться в Джезбар и хочу осмотреть стеклодувную мастерскую, монастырь, хочу увидеть, где раньше находилась та самая гавань.
– Тогда я могу только пожелать вам всего наилучшего.
– Хорошо, вы меня предупредили, Люк. Но так быстро меня не запугать. Мне здесь нравится, я проведу здесь свой отпуск и попытаюсь как можно больше узнать о монастыре и его загадочных колоколах.
– Я не могу вам этого запретить. Могу только пожелать, чтобы вы никогда не услышали звон этих колоколов.
– Но именно этого я и хочу, Люк. Вообще я бы хотела выяснить, как эти колокола могут звонить спустя столько лет. У этого должно быть разумное объяснение.
– Это именно то, чего я больше всего опасался, мисс. Вы впутались в это гораздо глубже, чем думаете.
– Я не верю в призраков, в предзнаменования, в таинственные послания. Я считаю, что у всего есть логическое объяснение. И я найду его. Так что отговаривать меня бесполезно.
Люк смотрел на девушку одновременно с боязнью и восхищением.
– Могу ли я предложить вам ланч в дорогу?
– Я охотно воспользуюсь вашим предложением, – Мариса с благодарностью посмотрела на пожилого мужчину. Люк еще раз глубоко вздохнул и отправился на кухню.
Спустя полчаса Мариса сидела в машине и бодро рулила вдоль главной деревенской улицы. Лорн вскоре остался позади, и по обеим сторонам дороги потянулись обширные пастбища. Через десять минут она отыскала старого Тэда, стоявшего у огромного овечьего стада. Он живописно опирался на деревянный посох. Мариса вышла из машины и направилась к нему.
– Я ждал вас, – произнес он.
Тэд сделал широкий жест рукой и посмотрел на девушку:
– Все это принадлежит Гленну Дартингу. Эта плодородная земля раньше принадлежала монастырю. Даже если бы его стадо было в два раза больше, овцы всегда были бы сыты.
– А почему у него нет коров? – поинтересовалась Мариса и присела вместе с пастухом на траву.
– В этих краях разводят только овец. Здесь используют их мясо и шерсть. Шотландская шерсть высоко ценится. Ее до сих пор чаще всего прядут вручную. Есть женщины, которые только этим всю жизнь и занимаются. Шотландские свитера известны во всем мире.
– Я знаю, – вежливо ответила Мариса. – А еще легкие, мягкие одеяла, под которыми так уютно спится!
Тэд кивнул и приложился к своей трубке. Мариса еле сдержала улыбку, вспомнив деревенские разговоры о том, что он курит сушеный овечий навоз. От его трубки действительно жутко пахло. Но девушка ни словом об этом не обмолвилась. И через полчаса уже вполне свыклась с этим запахом.
– А спите вы в машине? – спросила Мариса.
Тэд кивнул.
– Мне в ней удобно. Кроме того, так я могу всегда находиться рядом со стадом.
– Расскажите мне про Джезбар, про монастырь и его нынешнего владельца, которому так не везет в жизни.
– Вы действительно хотите это знать?
– Конечно, хочу. Например, я хочу знать, каким образом колокола до сих пор звонят.
– Не знаю. Здесь даже были ученые. Есть одно объяснение, которое, впрочем, никто всерьез не воспринимает. Выяснили, что в колоколах гудит ветер. Вы только представьте себе! Что за ерунда – ветер заставляет звучать тяжелые колокола!
– Не знаю, Тэд, – осторожно ответила Мариса. – Я себе такое не могу представить.
Кажется, этот ответ устроил пастуха. Он потер лоб и сказал:
– Прошлой ночью я снова отчетливо слышал звон колокола. Теперь я жду, что же случится.
– Да ладно, Тэд, вы ведь сами в это не верите! – воскликнула Мариса, но Тэд серьезно кивнул и продолжил:
– Вы сами увидите, мисс, что-то произойдет. Даже если это будет заблудившаяся овца.
Девушка невольно поежилась. Затем она рассмеялась, но сама поняла, насколько неестественно прозвучал ее смех.
– Почему вы пытаетесь меня напугать, Тэд?
– Не нужно бояться, мисс. Я лишь радуюсь, что в наши дни пастухов так сурово не наказывают за потерю овцы в стаде, как раньше. А тогда не играло роли, действительно ли пастух был невнимателен или лиса задушила ягненка. Раньше был такой обычай: если пастух терял овцу, то он должен был повеситься на ближайшем дереве. А перед этим он должен был повесить свою собаку, ведь она тоже недосмотрела за стадом. Попадались пастухи, которые не хотели умирать, особенно если в потере овцы не было никакой их вины. И тогда казнить его приходилось кому-то другому. Никто не знал заранее, кто это будет. Всякий раз палачом оказывался кто-то другой. Иногда приводить приговор в исполнение должны были близкие родственники.