«Я вынужден был не просто начать забой скота — его истребление…»
Скотом он называл сотрудников органов госбезопасности, которые сам же и возглавлял.
Последний председатель КГБ Вадим Бакатин, чьим приказом по кадрам № 1 от 2.02.1992 года, автор был уволен по собственному рапорту из органов, изобрел специальный ругательный термин — «чекизм» и стал бороться с ним, непокладая рук.
При таком председателе автор книги посчитал себя униженным и оскорбленным, а потому и распрощался с Лубянкой.
Свой книжный опус борьбы с органами госбезопасности Бакатин, как уже упоминалось выше, так и назвал — «Избавление от КГБ».
Потом с разрешения Горбачева Бакатин 5 декабря 1991 года передал послу США в СССР Роберту Страуссу святая святых любой контрразведки — техническую документацию со схемой слухового контроля с внедренной специальной аппаратурой, строящегося нового здания посольства США в Москве.
Американский посол сначала опешил, не поверив такому подарку. Подумал провокация или дезинформация. Однако все это оказалось, к сожалению, горькой правдой. Сколько сил и средств затратила страна на этот проект, сколько специалистов, инженеров и оперативников «жгли мозги», чтобы осуществить задуманное — все из-за предательства превратилось в ведро праха.
Выиграл только чиновник Бакатин и его чадо. Его сыну, ставшему предпринимателем, американская сторона разрешила заниматься бизнесом в Америке. Вот уж, действительно, как в народе говорится:
«Где клятва, тут и преступление».
Предают Родину только свои, чужие ее могут только завоевать.
Как писали газеты:
«Надо иметь мужество признаваться: мы сами, собственными руками уничтожили и разваливали спецслужбы — некогда лучшие в мире».
Оказывается, как просто разрушить то, что создавалось десятилетиями, и как трудно это потом восстановить…»
В воспоминаниях бывшего работника аппарата ЦК КПСС Степана Карнаухова о Бакатине есть такие, думается, честные слова:
«Довольно тесные и хорошие отношения в течение ряда лет складывались с Бакатиным. Но его позиция в августе 1991 года и последующее выполнение задачи по разгрому органов государственной безопасности СССР породили большое недоверие к этому человеку. Когда же застал на Кательнической набережной в его кабинете известного провокатора и предателя Олега Калугина остатки доверия и иллюзий к этому, по природным данным незаурядному человеку окончательно испарились. Еще раз убедился, что даже самая перспективная личность превращается в ничтожество на службе грязному и неправому делу».
Но извините, в 70-80-х не было «расстрелов для счета», как это практиковалось прежде, особенно в ежовские лихие «тридцать седьмые», да и чекисты были другими людьми — более образованными, воспитанными на лояльных принципах «морального кодекса строителя коммунизма», хоть и составляли «боевой отряд партии». Вот с этими профессионалами своего дела, с согласия Горбачева, Бакатин и решил расправиться путем забоя его, как скота…
Разве эти действия чиновничества не были звоном тревожного колокола по России? Тогда, что такое предательство или вредительство?!
Тайны Андропова
Председатель КГБ СССР Андропов для чекистов 60-80-х годов являлся уважаемым руководителем. Долго его портреты висели в кабинетах у некоторых оперативных работников. У автора на столе, тоже в знак такого же почтения и почитания к большому начальнику, стояла небольшая открытка, напоминающую иконку с его изображением. Он был для нашего поколения чекистов святым и на фотографии снят со звездой Героя Социалистического Труда, скромно и одиноко висевшей на лацкане синего костюма с малиновым галстуком.
В то время советские люди привыкли созерцать небожителей, осыпанных большим количеством звезд. А потому, мы верили в скромность своего руководителя, и она у него была, как знак непогрешимости бойца с несправедливостью. А, как известно, скромность — это способ услышать от других все то хорошее, что мы думаем о себе.
Когда Генсек скончался, автор написал экспромтом, буквально «с листа» честное стихотворение «На смерть Андропова», ходившее размноженным по Главку, где перечислялись его заслуги, и высказывалась общечеловеческая, христианская скорбь об ушедшем в мир иной человеке.