Рассвет застал его у кромки лабзы, в зарослях осоки. Всходило солнце, посеребрило гладь плеса и бросило теплые лучи на ожившую от птичьего гомона лабзу. Пип стремительно гонялся за мошкарой, подпрыгивая, ловил ее на лету, и в это солнечное утро ночные страхи, казалось, прошли для него бесследно. Зоркие глаза Пипа заметили, как из переулка к берегу, переваливаясь на коротких лапах, важно шла толстая утка. За ней дружно бежала стайка таких же маленьких, как он, утят. Гнала их к озеру женщина. Достигнув берега, утка с ходу плюхнулась в воду, утята последовали за ней. Постояв на берегу, женщина ушла. Пип настороженно смотрел на своих собратьев, затем набрался смелости, подплыл к ним поближе. Прошло немного времени, и Пип вместе с домашними утятами уже спокойно плавал между кустами старого засохшего тальника.
Утка знала, что здесь ее питомцам не грозит опасность с воздуха. Коршуну легче достать добычу на чистой от зарослей воде. В кусты, где плавали утята, он не бросится с высоты — может напороться на острые сучки, и тогда ему гибель. Но этого не знали глупые утята, и они не слушались матери, выплывали на плесо. И вот случилось непоправимое. Пип вместе с тремя друзьями выплыл из кустов, не замечая опасности. В небе показался коршун. Утка издала тревожное «кряк!», но поздно: пока утята торопливо плыли к спасительным кустам, хищник камнем упал на одного из них и взмыл с доверчивым утенком вверх. Во время нападения коршуна Пип успел нырнуть и тем спасся от беды. Показываться из воды долго не смел. Увидев лодку с ребятами, он нырнул еще глубже и выплыл только у лабзы. Охваченная тревогой утка все еще продолжала кричать, созывая рассыпавшихся в тальнике утят. Но Пип на зов не поплыл. И только в полдень, когда солнце достигло своего зенита, Пип, видя, что утка с утятами плавает недалеко от него, присоединился к ним. Домашние утята вместе с Пипом вышли на берег и торопливо направились по переулку. Пип остался у воды, провожая глазами своих приятелей, торопливо семенивших за матерью. Покружил среди знакомого тальника и, скосив глаза на небо, нет ли там опасности, выбрался на чистую воду. Тут его и заметили ребята.
— Я ведь тебе говорил, что утенок никуда не денется с плеса, — давай приучим его к себе, — заговорил Сережа.
— Дикого утенка? — в голосе Мити послышалось недоверие.
— Что особенного? Мы будем прикармливать хлебом. У тебя крошки есть?
— Остались.
— Бросай их утенку.
Испугавшись резкого движения руки, бросившей хлебные крошки, Пип стремительно нырнул. Ребята отъехали недалеко от места рыбалки и стали наблюдать. Крошки лежали на дне, и Пип смело начал их подбирать.
Так продолжалось несколько дней. Пип уже проплывал со стайкой домашних утят мимо лодки с ребятами, но все еще продолжал остерегаться.
В июне, когда болотные кочки покрылись ярко-зеленой осокой, Пип в ожидании хлебных крошек начал уже один кружить недалеко от ребят. Радость юных рыболовов была безгранична.
— Ну вот, ты сомневался, что нельзя приучить дикого утенка. Смотри, он нас не боится, — говорил своему другу Сережа.
В один из солнечных июньских дней над плесом пролетела дикая утка. Пип проводил ее взглядом, приподнялся на лапках, похлопал крыльями и, не отрываясь от воды, пролетел вслед за ней метра два.
— Слаб еще, не может подняться на крыло, — наблюдая за утенком, заметил Митя и бросил в воду очередную порцию хлебных крошек. — Пип, Пип, — позвал он его.
Утенок приподнял головку и повернулся от лабзы на зов своих друзей. Он начал привыкать к своей кличке и каждый раз, когда раздавался зов, охотно выплывал из зарослей, но вплотную к лодке с ребятами по-прежнему не приближался.
В конце июня он увязался за домашними утятами и вылез из воды вместе с ними на сушу. Утка со своими питомцами направилась на обычную кормежку. Утята шли за ней гурьбой. В переулке, на полпути к дому, утка издала тревожный крик. Утята сбились в кучу. Из деревни, направляясь к озеру, бежало какое-то черное лохматое чудовище и, не обращая внимания на утят, остановилось недалеко от них, вынюхивая что-то в траве.
Послышалось успокоительное «кряк!» и, переваливаясь с ноги на ногу, утка пошла дальше. При виде собаки Пип присел от страха, но, видя, что утята спокойно идут за уткой, последовал за ними. Нырнув в подворотню, утка с разбега сунула нос в корытце с месивом. Глядя на своих приятелей, Пип тоже начал есть мятую картошку, перемешанную с отрубями и мелко нарубленной крапивой. Пища ему так понравилась, что он даже залез в корытце. Неожиданно над ним выросли чьи-то длинные ноги, раздалось хлопанье крыльев и оглушительное «ку-ка-ре-ку!». Тараща испуганные глаза, Пип бросился наутек со двора.