– Эй, как вы, парни? – донесся снизу знакомый голос Поликарпа. – Убитые есть?
Дикари отступали, сжигая на своем пути все: молотильные сараи, пустые хранилища для зерна, пастушеские времянки и прочую мелочь. Даже попытались было разрушить Пятницкую пристройку с ткацкими станки и прялками – да кишка оказалась тонка! С башни их встретили таким плотным огнем, что нео, потеряв сразу нескольких бойцов, с воплями унеслись прочь, к лесу.
Это был хороший, «чистый» лес, когда-то очищенный Великим Био от всякой недоброй твари. От Пятницкой башни через весь лес шла дорога, по ней возили на лошадях древней породы – фенакодусах – лес, по ней же уходили пахари, да под зорким приглядом воинов женщины и дети делали вылазки за ягодами и грибами. Здесь же присматривали и расчищали участки под будущий урожай.
В безмятежно-голубом утреннем небе клиньями пролетали журавлиные стаи, вполне возможно – давно и опасно мутировавшие, но все же хотелось верить, что это были обычные мирные птицы. Невдалеке от Кремля отливали багрянцем старые клены, а чуть поодаль, ближе к Москве-реке и болотам, плакали, склонив ветви до самой воды, красавицы ивы. Кругом, насколько хватало глаз, раскинулся лес, ближе к башням – лиственный, золотисто-желтый, нарядный, ну а чуть дальше уже начинались голубоватые, вечно угрюмые ели, темно-зеленые сосны, лиственницы…
В трех километрах от Пятницкой башни средь леса зеленели поля. Озимые! Именно туда и окатывались нападавшие твари, верно, одержимые нынче одним злобным желаньем: хоть как-то отомстить, все вытоптать, сжечь.
– Рискуем остаться к лету без хлеба, – выйдя из ворот, адъютант воеводы Твердислава Поликарп потрепал по холке привязанного у коновязи фенакодуса – плотоядного боевого коня, словно созданного для того, чтобы рвать врагов в клочья.
– Где Сгон?
– У воеводы, с докладом, – Ратибор вытянулся и хотел было еще высказать свои соображения по поводу нападения – слишком уж хорошо продуманного, на его взгляд, но не успел. Поликарп больше не дал ему произнести ни слова, приказав возглавить десяток парней и, немедленно догнав врагов, завязать бой.
– Сделаем! – радостно заверил Рат. – Нам продержаться до подхода главных сил?
– Нет. Вы должны увести дикарей от Полей, – луч солнца сверкнул на золоченом нагруднике адъютанта и отразился в шлеме. Высоком, блестящем, с золотым двуглавым орлом, явно очень дорогом, старинном.
– Уведете – дальше можете погибнуть, – с улыбкой продолжил Поликарп. – Или победить. Как сможете…
Десятка полтора легких на ноги парней – слава Великому Био, не одних только малолеток, попадались и опытные ратники – разом вскинули вверх кулаки, приветствуя только что назначенного командира.
Впрочем, Ратибор не зазнавался – слишком уж сложной и опасной была поставленная задача.
Командир попросил показать оружие: всегда лучше лишний раз проверить самому. Все – конны, оружны, у всех – мечи да короткие копья-сулицы, ими можно биться и, если надо, – метнуть их тоже легко. Кое у кого из малолеток – луки со стрелами… ну, это оружие вряд ли будет полезно на полном скаку – а задерживаться Ратибор не собирался. Сказано увести от Полей, значит – увести. И хорошо бы на скаку успеть подумать – куда.
Кто-то из младших указал на нервно грызущего удила фенакодуса:
– Ваш конь, господин десятник.
Ишь ты – господин! Рат ухмыльнулся – вот молодец, хоть перед смертью в десятники выбился… Хотя шалишь – еще поживем! Что приказано? Умереть – или победить и выжить. Так что…
Соколом взлетев в седло, юноша махнул рукой:
– Вперед парни! Порвем всю эту поганую свору! Ур-ра-а-а-а!!!
Клич подхватили с удовольствием, вздернули «коней» на дыбы, рванули с места так, что пыль взметнулась столбом, закрывая выглянувшее из-за облачка солнце.
И понеслись, поскакали, с уханьем, со свистом, с грозной решимостью и весельем, даже не оглядываясь на столпившихся на крепостной ограде Пятницких ворот девчонок.
Да и что оглядываться-то? Там ведь стояли сестры… Семеновская же башня – с невестами – была, пожалуй, далековата, да скоро и все башни скрыла тяжелая пелена желтовато-коричневой дорожной пыли.
Сжимая в руке меч, Ратибор скакал впереди всех, да что там скакал – летел, ибо его фенакодус оказался на редкость резвым. То ли не кормили его давно, то ли боевой конь имел какие-то личные причины ненавидеть нео – однако несся он впереди всех. По уму, надо бы его попридержать, остальных дождаться.
Ага! Как же! Рату было сейчас так хорошо, как никогда, наверное. Еще бы – ветер в лицо, надежный конь под седлом, в руках сверкающий клинок, а впереди жалкие бегущие дикари. Смерть им!
Парень догнал врагов первым, свесился с седла, с наскока перерубив пополам улепетывавшего со всех ног нео. Меч вошел в живую плоть спокойно, не чавкая, – р-раз – и дикарь развалился на две половины. А уж что там с ним стало дальше, Ратибор сказать бы не смог – не видел, летел дальше.
– Ур-р-а-а-а!!!
– Ур-ра-а-а! – поддержали сзади.
Другие тоже не тратили времени зря – догнав своего командира, врубились во вражескую орду. Ах, сражаться на боевом коне – одно удовольствие! Мало того, что вражин разить удобней, так и сам фенакодус – зверь хищный, не конь – дракон острозубый, ему рвать дикарей в охотку, к тому же – потом их можно съесть.
Грудью свалив сразу троих, скакун Ратибора протиснулся в самую гущу врагов… быстро смекнувших, что нападавших – мало. Дикари задержали свой бег, а затем и остановились, окружая разошедшихся парней, втягивая их в толпу, подобно тому, как мед втягивает угодившую в него муху. Враг быстро опомнился, пришел в себя – в преследователей полетели копья, дубины и камни.
Рат вздрогнул, услышав чей-то гортанный крик, и, повернув голову, увидал вожака, почти рядом, шагах в двадцати, под старым дубом. Это был очень странный дикарь – высоченный, с чрезвычайно широкой грудью и словно бы облезлый. Кожа свисала с него клочьями, оставляя на виду красновато-бурое мясо – жгуты мускулов и сухожилий. Грудь вожака прикрывало нечто вроде армированной железной сетки, в правой руке он сжимал увесистую, щедро утыканную ржавыми гвоздями дубину, левой же кому-то грозил… или, скорей, указывал.
Так вот кто тут у них за умника! Однако же, красавец.
Сразу за дубом начиналось сжатое поле – стерня, за которым зеленели молодые побеги ржи – озимые. От главной дороги вправо вела узенькая повертка, уходящая… Уходящая именно туда, куда надо.
– За мной! – ловко увернувшись от брошенных дикарями камней, Ратибор взвил коня на дыбы, заворачивая удила вправо. – За мной, парни!
Его фенакодус, ревя, подчинился и с ходу взял в галоп, разметывая окровавленные тела нео своими когтистыми лапами, так что вокруг летели кровавые брызги.
Краем глаза Рат видел недовольные лица товарищей, вынужденных отступить, подчиняясь приказу. Что ж – дисциплина в башнях была на высоте! Не всегда, правда, но вот в боевых условиях приказам подчинялись без раздумий, это уже потом, на «разборе полетов» за дурацкий приказ можно было и в морду получить запросто, но в бою… В бою командир – бог, и слово его – закон, обязательный к исполнению.
А вот у дикарей, похоже, было не так.
Завопив от радости, жадные до крови дикари бросились в погоню, не дожидаясь приказа своего облезлого вождя. Впрочем, очень может быть, что преследовать «жалких хомо» они бросились и по его слову. Рат сейчас об этом не думал, просто несся вперед с той же энергией, с которой только что преследовал убегавших врагов. Теперь, правда, преследовали его – ну, так что в лоб, что по лбу.
Ратибор на скаку улыбнулся – пошутил сам над собою. Ну да, так и выходило… А поставленную задачу он и его парни выполняли – и похоже, что – с блеском. Увлеченные враги, вопя и улюлюкая, неслись вслед за небольшим отрядом, напрочь забыв про озимые. Мало того, обернувшись, юноша увидел во главе лесной банды того самого облезлого вожака. Да-а-а, однако – умен, тут уж ничего не скажешь! Все правильно, если не можешь прекратить безобразие, его надо возглавить – так, кажется, говорила покойная матушка…