Пилоты штурмовиков опустили подушечки больших пальцев в лётных перчатках на кнопки. До выхода на позицию оставалось всего несколько секунд, но тут...
— Хоук-1-1, говорит Кроссроудс! — по голосу с той стороны было понятно, что что-то не так. Угроза с земли? Или неба? — На позиции врага обнаружена дружественная цель! Отмена бомбометания! Повторяю, бомбометание отменить! Уничтожить врага остальными средствами! Как поняли?!
— Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, вас понял, бомбы в люке, используем автолазеры. Конец связи. — не скрывая разочарования, ответил командир звена. Этот разговор слышали остальные, и их негодованию не было предела. Откуда свои в зоне действия? Информации о дружественном огне не было ещё на этапе подготовки.
Практически одновременно лётчики закрыли кнопку прозрачной крышкой, и, оказавшись на позиции, нажали на гашетку.
Четыре шестиствольных автолазера начали свою смертоносную песню.
***
Я слышал знакомый рокот, но мне не хотелось, чтобы это оказалось тем, чем может быть.
Но я опять ошибался.
Это были грёбаные штурмовики В-16! Гроза врагов на земле и в атмосфере, страшная машина смерти в руках опытного пилота.
И сейчас они утюжили по лагерю гроамов со всем грёбаным рвением, которое только может быть. Слава богу, они не использовали свою бомбовую нагрузку. Иначе бы от лагеря, и от меня в том числе, не осталось бы просто ничего. Лазеры хотя бы аккуратнее.
От полога шатра, в котором я находился, осталась только маленькая оседающая тряпка. Края горели ярким рыжим пламенем, сжирающим шатёр. Я выскочил на улицу, перепрыгнув через десяток изуродованных, дымящихся трупов.
Зрелище, которое мне открылось, было адским. Четыре реактивных штурмовика раз за разом разрезали небо, оставляя за собой дымчатый след. Из их носовых орудий извергался красный лазерный шторм, уносящий за собой десятки жизней. Не ожидающие удара с небес гроамы кричали, тыкали пальцем в небо, метались из стороны в сторону в поисках укрытия, но ничто не могло спасти их. Разрубаемые лучами тела падали на окровавленную землю, а ошмётки, более не похожие вообще ни на что, разлетались в стороны. Откуда-то слышался детский плач, но резкий звук трескающегося дерева превратил его в глуховатое бульканье, затихшее в мгновенье. Горели палатки и шатры. Наверное, знай я язык гроамов, не выдержал бы — мне были бы понятны эти крики, наверняка являвшиеся призывами о помощи, или молитвами в адрес Великих Духов, которые не способны сохранить этот народ от смерти с небес.
Я начал пробираться через этот ад. Лёгкой трусцой пробираясь через тела, горящие поленья и тряпки, покрытые сажей инструменты и оружие, я сдерживал в себе крик. Не хотелось просто упасть на колени посреди этого и кричать, чтобы меня забрали. Я хочу забыть этот кошмар прямо сейчас. Но не получится. Надо выбираться.
Тут на меня обвалились опоры какого-то шатра. Горячие деревяшки прижали меня к земле, и начали прожигать куртку. Я попытался их отпихнуть ладонями, но жар, который чуть не оставил на моих руках жуткие ожоги с волдырями, не дал мне этого сделать. Я согнул руки в локтях и с силой пихнул прочь. Отряхнувшись, я поднялся с земли. Из глаз текли тоненькие ручейки слёз, которые быстро исчезли. Надо вести себя как мужчина, чёрт возьми!
Набрав в себе силы, я разбежался и перемахнул через огонь, оказавшись в более просторной части лагеря.
Несколько гроамов с крупными луками и даже парочкой плазмеров пытались попасть в реактивные самолёты. Их возглавлял Граббатц — великан то и дело обеспечивал целеуказание своим подчинённым, вполне метко отправляя плазменные снаряды кислотно-зелёного цвета в фюзеляж того или иного штурмовика. Сомневаюсь, что это сработает — самолёты обеспечены генераторами энергощита, что сильно повышает их стойкость на поле боя.
Неожиданно второй после Грумзы увидел меня. Он грозно зашагал в мою сторону, медленно разгоняясь и замахиваясь топором. Я уже смирился с тем, что от сейчас стану кровавым фаршем, как вдруг на заход пошёл штурмовик. Я буквально видел нарисованную на носу самолёта пасть, раскрытую в хищном оскале. Шестиствольное орудие в очередной раз раскрутилось, и на стрелков пролился лазерный дождь. Гроамы забились в конвульсиях и повалились на землю обгорелым мясом. Покорёженные стрельбой плазмеры и луки разлетелись в стороны.
Самолёт продолжал стрелять, и линия, по которой работал автолазер, поднималась всё выше, пока одинокий луч не пронзил голову Граббатца. Голова взорвалась как спелый арбуз, а тело по инерции пробежало ещё немного, пока не повалилось в разгорающийся позади меня пожар.
Я тяжело вздохнул, смотря на это, после чего погрозил кулаком вслед и прокричал:
***
«Твою мать! Это было настолько близко, что я чуть ёжика не...» — встроенный усилитель поймал и очистил от шума слова зелёной точки, которой чуть не досталось из автолазера. Пилот ухмыльнулся — из-за него сейчас всё звено сажает боекомплект, когда могло просто сбросить бомбы и уже пить кофе, находясь на базе.
Количество красных точек стремилось к нулю.
— Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, цели уничтожены, свой в порядке, возвращаемся. Как поняли?
— Хоук-1-1, говорит Кроссроудс, принято, возвращайтесь.
Звено перестроилось в клин, покидая оставленное пепелище. Четыре реактивных штурмовика В-16 на высокой скорости ушли в разворот и отправились домой. По пути они встретили конвертоплан, который, нагрузившись десантом, отправлялся забирать своего.
Десантная машина приблизилась к площадке, на которой был убит Граббатц. Рядом с убитым серым великаном стоял курсант в грязной, чуть опалившейся униформе. Он тяжело дышал, уперев руки в колени, и смотрел на опускающийся трап.
***
Из конвертоплана выскочила шестёрка колпехов в лёгких бронекостюмах. Расположившись по широкой дуге от входа, они распределили сектора обстрела и пропустили пару санитаров. Медики в камуфлированных комбинезонах, с белым наплечником, на котором красовался красный крест, подбежали ко мне и, причитая, подхватили под руки. Вдвоём они затащили меня внутрь и усадили на место в левом ряду сидений. Один из санитаров активировал диагностатор и начал осматривать меня, нажимая кнопки на левом наруче. Второй медленно стягивал с меня рваную, горелую куртку.
Последнее, что я увидел и услышал, была пара очередей из плазмеров и быстрое отступление колпехов внутрь. Трап поднялся, закрывая десантное отделение, и конвертоплан взмыл в воздух.
А потом я попросту отрубился, оставляя кошмары позади.
Глава 8: Серьёзный разговор
Я лежал в одиночной камере на территории оперативной базы «Алтис», ядра сети наблюдательных центров Колониальной Пехоты на территории планеты. Они были больше формальностью, чем необходимостью, и отнюдь не за красивые глаза их прозвали «лесопилками». Как можно догадаться, основные работы по вырубке агрессивной флоры велись именно тут. И статья небоевых потерь тоже.
Как человек, которого, что забавно, эвакуировали аж с помощью конвертоплана с десантом и командой медиков с оборудованием, оказался в камере под наблюдением? У меня складывалось несколько догадок даже относительно самого факта эвакуации, ибо у нас так не работают. Такое могли устроить как минимум для высшего офицерского состава, а я обычный болванчик из рядов пушечного мяса.
Слава Колониальному Союзу, медики провели мне полную диагностику и общее лечение. На ожоги был нанёсён гель, поражённые участки кожи покрыла искусственная, плюс сделаны необходимые перевязки. После этого медики, вспотевшие, с каменными лицами собрали оборудование и убрались в другой конец десантного отсека.