Основные методы пропаганды – незаконные выступления и агитационные плакаты. Также выявлена активность подпольных группировок и агентов в большинстве гражданских сфер, из-за чего их негативное влияние распространяется на 60% населения. В случае формирования слишком крупных групп возможно разбойное нападение на государственные структуры и вооружённые силы.
Это вызывает большие проблемы в внутрипланетной логистике, а распространённость их ячеек даёт им возможность нападать на конвои Береговой Охраны.
Рекомендуется проведение масштабной операции силами Колониальной Пехоты.
Из доклада майора ЦРГС Фаргуса Денкельдорфа на собрании по вопросу Балтимора
««Дети Скубы» действуют очень грязно и неимоверно хитро. Эти [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] дети умудряются оказаться среди любой толпы. Расстреляйте десятерых гражданских – и среди расстрельной команды окажется пять террористов. Любая полицейская операция на территории слишком опасна ввиду того, что враг может быть кем угодно – в том числе организатором. Доверия оказывать банально некому. И несмотря на это все откровенничают между собой, и скубары используют это себе на пользу. И никто не может это исправить. Я даже вам не верю.»
Из интервью с офицером Береговой Охраны лейтенанта первого ранга [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ] во время опроса армейских волонтёров
КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОГО ВЫПУСКА
Глава 11: Балтиморские салюты, часть вторая: Не звали!
Откровенно говоря, время перелёта на транспортнике я помню смутно. В вопросах бытовухи. В остальном же происходящий бардак вбился мне в голову надолго.
Прошёл где-то месяц, если верить ежедневному объявлению. За этот месяц я исследовал, вроде бы, треть корабля. Всё остальное было недоступно человеку с моим пропуском – весь транспорт был разграничен на несколько отсеков, проход на которые ограничивался уровнем допуска. Уровень этот зависел от звания, и, как вы могли догадаться, у специалиста четвёртого класса он лишь немногим выше, чем у рядового состава. Это иногда раздражает, ибо моё «немногим» выражается в паре-тройке кают, которые мне, в общем-то, и не интересны.
Большим минусом этого корабля является полное отсутствие возможностей по отработке боевых навыков, не считая физической формы, изучения теории и практики рукопашного боя. Всё это мы делаем на одной и той же площадке, практически одновременно. И это забавно, когда в одном углу читают лекцию о приоритете выбора цели в секторе обстрела, в другом группа бойцов избивает друг друга, а вокруг них мотает круги взвод, подгоняемый окриками сержанта. Удивительно, но всё это выглядело вполне цивильно и даже систематизировано.
После недели привыкания. За эту неделю количество травм, межвзводных драк и забитых палат в медпункте было настолько высоким, что точка кипения была не за горами. Ещё бы несколько косяков с нашей стороны, и палубная охрана устроила бы нам сабантуй с драматичной концовкой в корабельном карцере. Причём сидели бы мы чуть ли не всей ротой.
Смешно, правда, было бы только им.
Корабельная столовая заслужила у нас только одно звание – пыточная. Да, и раньше нас кормили не то чтобы хорошо-вкусно, а скорее вдалбливали в нас столь ненавистные пайки, которые разбавляли свежими овощами и хлебом. Но...
– Сколько раз тебе сказать надо, пухлый палач наших желудков, если залить питательный брикет цвета детской неожиданности соусом из продуктов, которые ты отказываешься называть, вкуснее он не станет! – так звучит самая типичная претензия с нашей стороны, которую мы повторяем если не ежедневно, то раз в пару дней.
– Я и не обязан делать вам еду, дуболомы недоношенные! В мои обязательства входит поддерживать в вас всё необходимое! – хряк с несколькими лишними подбородками показывает средний палец, и проводит им из стороны в сторону, показывая своё отношение ко всем, кто собрался в столовой.
– Вкус еды и есть необходимое, грёбаный ты банан! – к протесту присоединяется всё больше солдат, которым не по вкусу давиться питательным брикетом.
– Ну соус-то чувствуется? Чувствуется! Какие проблемы?! – повар потрясывает половником, выглядывая из-за своего раздаточного стола.
– В тебе проблемы! – и с этими словами кто-то запускает в сторону повара тот самый брикет с тем самым соусом. Толстяк успел спрятаться за подносом, и вовремя – количество снарядов продолжает расти в геометрической прогрессии.
В этот момент в столовую врываются палубники с круглыми прозрачными щитами и шоковыми дубинками, которые начинают бить первых попавшихся солдат и медленно распределяются по всей столовой.
Злость от того, что их нормально не кормят, осознание того, что единственную еду они только что запустили в её создателя, и то, что появились палубники, привели голодных колониальных пехотинцев в состояние боевого куража.
– Наших бьют! – разлетелось по залу. И понеслось...
Вооружённые подносами солдаты бросились в контратаку на палубную охрану. Бойцы с щитами ловко отбивали удары пехотинцев и отбрасывали их назад, нанося увечья дубинками. Плоский металл гнулся и трескался, но казалось, что запас просто неисчерпаем – пехотинцы, потеряв своё импровизированное оружие, отступали в толпу, чтобы вернуться с подносом наперевес.
Вот один из солдат поязыкатее запрыгивает на стол и начинает координировать действия сослуживцев. Бездумная толпа, начавшая получать приказы, буквально на глазах преобразовывается в легион.
– Подрывники, брикетами – залп! Операторы тяжёлого вооружения – вперёд! Ударить и на смену оружия! Пехота, по сигналу!
И вот группа пехотинцев, державшаяся чуть позади, прицеливается и начинает забрасывать охранников. Питательная дрянь рассыпается в крошки, соус забрызгивает визоры и щиты, координация охраны слабеет.
«Тяжи», выставившие перед собой скамейки, разгоняются и врезаются в противника. Это срабатывает как бульдозерный отвал, снося и разбрасывая врагов. Кто-то из атакующих падает без сознания – увернувшиеся от атаки действуют безжалостно.
– Пехота, бей!
Масса солдат устремляется на охрану, приходящую в себя после атаки тяжеловесов. Не готовые отбиваться, они один за другим пропускают удары подносов и кулаков. Кто-то из солдат подхватывает трофей и использует против владельца – первая захваченная дубинка разбивает визор охраннику и выводит того из игры.
Остатки подразделения палубников в суматохе умудряются сбежать с поля боя и заблокировать зал. Победители расхватывают оружие и снаряжение побеждённых и барикадируют помещение.
Через час сержант-палубник пытается договориться с солдатами через интерком:
– Прекратите этот балаган, сдайте оружие и сдайтесь сами, и тогда ваше предложение будет рассмотрено!
– Хрен там!
– Обойдёшься!
– Нормальной еды нормальным людям!
– Сами виноваты, псы наземные! Я с вами разберусь! – и интерком умолкает. Пехота чествует очередную победу. Тем временем часть бойцов пытается пробиться к повару – тот во время боя запер дверь и опустил решётку, полностью изолировавшись от голодных.
И обещание сержанта сбывается – палубники с помощью инженерного экзоскелета пробивают баррикады и врываются в столовую, вооружившись дробовиками-электрошокерами и гранатомётами со слезоточивым газом в снарядах.
Доблестные пехотинцы дают последний бой, но безуспешно. Вскоре бунтовщиков грузят на гравиплатформы, как мешки, и увозят в карцер. Естественно, привлекаются рабочие – разбрасывать бездыханные тела по камерам.
Через примерно полчаса об этом узнаёт лейтенант Шим от запыхавшегося адъютанта, и доходит до карцера. Там начинается театрально-оперное представление «Ты, палубная крыса» в исполнении звёздного дуэта. Это единственное время, когда охранники не ругаются с пехотой, а горячо обсуждают действия и реплики героев. Потом две группы зрителей разделяются – выпущенные из карцера пехотинцы слушают драматический монолог «Я же говорил», а охранники – его комедийный вариант «Грёбаная пехтура».