– Ghelau... Cartorim Jakeilo! – всплеснув руками, сказала голограмма и покачала головой.
– Так, а теперь давай так, чтобы я понял.
– Пиотр, прекращай, он тебя не понимает. – из-за закрытой двери вышел старик в выцветшем комбинезоне и лохмотьях. Его голова была обмотана сетчатым шарфом, из-за чего его лицо я разглядеть не мог. Он повернулся ко мне и посмотрел белесыми глазами, – Юноша, прошу за мной. У меня есть, что вам показать.
Интерлюдия 2
ПРИБЫТИЕ
Эгида.
Я слышал это название мельком, из новостей, в которых воспевали очередной обученный призыв. Очередные сотни тысяч готовы воевать за Колониальный Союз и его великие цели. Юноши, собранные горстями с разных миров, из разных классов, и сброшенные в общий котёл, который кто-то наверху помешивает. Подсыпает техники, технологий, специальностей, бюджетов. Разбавляет сюжетами для телеэкранов, чтобы не так концентрировать внимание, не тратить столько много. Снимет пенку некоторых возможностей. Чуть-чуть выдержит, чтобы на выходе всё это залить водой внутренних конфликтов, и резко, не выключая огня, опрокинуть в себя всё получившееся варево. И так раз за разом, век за веком.
Колониальный Союз сам себя поглощает и воспроизводит. Этакий вечный двигатель жизни, работающий сам на себе.
Мы летели в ужасном, даже по сравнению со старым континентальником, транспорте. УРОД или УДОТ, я не запомнил, но, в принципе, отражали действительность они в равной степени. Летающий тарантас.
За нами, как за детьми малыми, следил мужик в ярко-красном берете. Он сидел на особенно выделяющемся сидении у аппарели – оно давало ему полный обзор на нас, молчунов. Обладатель берета обладал смуглой кожей, густыми бровями, шрамом на щеке и щетиной. Он крутил сигарету в зубах и обводил нас раздражённым взглядом. Почесав щетину, сержант скрестил руки на груди, откинул голову и закрыл глаза.
На бронежилете красовался именной шеврон «Х. Банчоза». Что это за фамилия дурацкая?
Не очень понимаю, почему он вообще нужен внутри. Судя по поведению ребят и попросту мертвецкой тишине, они бунтовать не собираются. Как болванчики, переглядываются между собой, поглядывают в иллюминаторы. Ничего кроме этого не делают. Я задумался. Они стали так себя вести после того, как то кино в День Всеобщего Призыва посмотрели. Может, мне повезло, что из-за усталости меня увело в царство Морфея? Если так, то мне не повезло.
Потому что я отсюда не сбегу. И сомневаюсь, что такое возможно.
Мы тем временем входили в атмосферу планеты и приближались к учебно-боевой оперативной базе «Льеж», и это всё, что нам рассказали. Правда, какое-то время Банчоза распинался о том, что там из нас сделают людей, и что он будет чуть ли богом в наших глазах, что мы познаем, какого это – за родину воевать.
Я лишь незаметно качал головой, вжимаясь в кресло, чтобы он меня не заметил.
Из углового динамика сквозь шумы продрался роботизированный голос пилота:
– Внимание, шобла криворуких идиотов, мы приближаемся к базе «Льеж». Готовьтесь отстёгиваться и свалить нахрен с моего борта. – буркнул лётчик, и динамик затих. Начало ощутимо трясти, загудели переборки. Даже внутри слышался шум тормозящих двигателей, деактивация маневровых трастеров, писк датчиков из кабины.
Банчоза дёрнулся, всплеснул руками и проснулся. Громко выругавшись, он потянулся к ремням безопасности и отстегнулся. Хлопнув себя по коленям, он встал и рявкнул:
– Взвод, встать!
– У тебя даже хер не встанет, Банчоза! – буркнул пилот в динамик, – Мы ещё не сели, долбоёб!
Ребята, естественно, встали. А я запутался в руках и не успел отстегнуться, и ворочался, пытаясь раскрыть заевший замок.
И тут мы приземлились, с грохотом и неплохим таким толчком. Все, естественно, повалились на пол, включая не устоявшего сержанта. Из динамика раздался хриплый смех:
– Чувак на тринадцатом месте – фортуна на твоей стороне. Ладно, остолопы, приземлились. Свалите с борта.
Наконец, я нащупал застёжку, расстегнул ремни безопасности и вскочил с сидения. Банчоза в это время только-только поднимался, как и весь остальной взвод. Он злобно потирал лоб и оглядывался. Увидев меня, спокойно стоящего посреди толпы, сержант скривился, показал мне средний палец и ударил по аппарели. Та поспешила опуститься и выпустить нас наружу.
– На выход, уроды! – приказал Банчоза, и мы потихоньку выскочили из УДОТ-а.
Снаружи было столпотворение – из девяти таких же транспортов выбегали люди. Стоило УДОТам взлететь – прибывала новая волна. Грубоватые, угловатые десантные челноки запускали двигатели и устремлялись в небо.
– Добро пожаловать на «Льеж», взвод. А теперь – построиться в три колонны! Бегом!
И мы, слегка путаясь в ногах, построились. После этого Банчоза крикнул «Беглым шагом!» и наш взвод последовал за ним.
Все люди, прибывающие на Эгиду, стекались на плац номер два, самый большой на базе. Там, используя усилители, они строили новобранцев, выкрикивая, в какой начерченный мелом прямоугольник им необходимо встать. Всё это снимала камера оператора, а красивая, откровенно одетая репортёрша, фальшиво улыбаясь из десантного отсека УДОТ-а, вещала:
– И вновь призывники прибывают на крупнейшую базу Колониальной Пехоты в секторе! Вчера закончился День Всеобщего Призыва, и теперь эти юноши со всей присущей им силой и энергией будут нести знамёна Колониального Союза на дикие и восставшие миры! Мы с гордостью смотрим на наших защитников! Слава Колониальному Союзу! А с вами была Челси Фула́ни, канал «Новости Единой Галактики»!
Оператор показал большой палец, и прекратил съёмку. Репортёрша вздохнула, сунула сигарету в зубы и пустила колечко дыма. Расслабившись, она сплюнула на пол и закрыла глаза.
«Надоело. Где настоящие новости? Почему всего этого нет?! Дурацкая планета, и почему я поставлена сюда?!» – пронеслось у неё в голове.
А тем временем люди заканчивали строиться. Первая волна, двадцать тысяч человек с ближайших к Эгиде миров, готовились начать свой год в самой крупной учебке в Галактике.
Старый офицер, френч которого был усыпан медалями, седые усы – закручены, а верхняя половина головы блестела аугметикой, вышел на высокую трибуну и, прочистив горло, начал говорить:
– Добгхо пожаловать на базу «Льеж», собаки! Вы пгхизваны сюда, чтобы стать настоящими людьми! Вы научитесь воевать! Гхубить вгхагов штыком, давить сапогом, сжимать в вашем сгханом кулаке и пгхевгхащать в пыль! Вы выгхастете из кгхыс в Колониальных Пехотинцев! Ясно, угходы?! Угха!
– Ура! – ответили ему девятнадцать тысяч девятьсот девяносто девять глоток. А я, тем временем, испуганно смотрел в никуда, размышляя, выдержу ли этот год.
– Первый взвод, за мной! – рявкнул Банчоза, и мы двинулись в неизвестную сторону.
Мой взгляд зацепился за группу гигантских вышек, которые торчали из-за лесополосы. Они были частично обшиты металлом; на них висели прожектора; внутри, кажется, двигались лифты. Значит, под монструозными тарелками есть какие-то ярусы, этажи, центры.
– Сержант Банчоза, сэр, разрешите вопрос? Что это за вышки? – подал я голос из колонны, когда с лёгкого бега мы перешли на прогулочный шаг. Сержант затормозил и посмотрел на меня с дурацким выражением лица. Он замялся, замычал, будто не представлял, что сказать. Но потом нахмурился, показал мне средний палец и сказал:
– Э... Ну... Ноль вопросов, пидрила. Два наряда на ротный толкан!
***
Мы сидели под огнём.
Искусственные деревья прошибали импульсы. Вздымались фонтаны земли, нас осыпало древесной крошкой и пылью, разлетались осколки. Фирс лежал чуть поодаль, за армированным ящиком, и тщетно пытался перезарядить свой лучемёт. От отряда осталась пара-тройка человек, и вражеский броневик, единственный противник на поле боя, не жалел боеприпасов. Скоро от тренировочной зоны останется только груда обломков и взвод парализованных тел. Банчоза опять вылезет из своей уютной кабинки, и начнёт орать, какие мы криворукие, скудоумные дегенераты, но похвалит за отдачу жизней Колониальному Союзу.