— Я шел в поисках помощи. В наш форт не пробраться. Де-Труа спалили. Придется чапать аж до самого Форт-Ройала. Ближе солдат нет.
— Я с тобой! — твердо сказала. — Ни за что не останусь здесь, где бродят ирокезы.
— Они и в дороге наверняка имеются.
— Я с тобой!
— Тогда будешь держаться вплотную сзади. Не задавать вопросов на ходу. Не жаловаться и не ныть до остановки. Немедленно выполнять любую команду. Понятно?
— Готова полностью повиноваться, месье. Пока мы в лесу.
Любители интересных историй в газетах, живущие на побережье, назвали бы происходящее замечательным приключением. Приятно, сидя с пивом в руке, делиться с соседом правильными действиями при нападении индейцев. Попробовали бы они двигаться по лесу, в любой момент ожидая засады, в которой нетерпеливо дожидаются с целью именно тебя прикончить и скальп снять иногда еще с живого. Один раз пронесло, второй — неизвестно. Лучше не рисковать, рассчитывая на Бога, а самому стараться.
Повернули для начала прямо на север. В той стороне ничего интересного для индейцев нет и шанс проскочить выше. Надо только не особо щелкать клювом. Запросто можно уйти не только от реки, но и от нужного нам форта с солдатами, промахнувшись с направлением. Я в нем всего однажды побывал, и шли по реке. Место представлял достаточно приблизительно. Короче, и так нехорошо, и эдак не слава богу.
Достаточно быстро обычный лес превратился в настоящую чащу, а путь с бесконечными завалами среди ельника стал непроходимым. Деревья высотой в многоэтажный дом, со стволами в четыре обхвата. Ветви у них начинаются на высоте пяти-шести ярдов. И если упало — жуткий и непроходимый бурелом, ощетинившийся сухими опасными обрубками. Пришлось сменить маршрут, взяв восточнее.
Время шло, понемногу настороженность снижалась. Невозможно бесконечно ждать нападения. Правда, насколько способен, я продолжал крутить головой и внимательно прислушиваться. Прямо на ходу съели пресные маисовые лепешки, найденные у индейцев и прихваченные в качестве трофеев. Дениз достаточно долго шла не жалуясь, но стала уставать. При этом молчала. Есть у женщины характер. Не ноет. Я уже принялся осматриваться в поисках подходящего места для ночлега. Все. Хватит.
И тут как раз небольшая поляна, а рядом ручеек. Дениз с облегчением села прямо где стояла, стоило разрешить. Пришлось сразу поднять. Пока идешь, жарко. Но стоит усесться на землю — и она начинает вытягивать из тебя тепло. Недолго и застудиться ночью. Прежде чем ложиться или садиться, обязательно требовалось подстелить срубленных ветвей, а уж на них сверху положить одеяло. Потому приступил к маханию топором и, видимо, поднял излишний шум. Разломив кустарник, вывалилась возле воды медвежья туша. Сидел он, что ли, там и со сна подскочил, разбуженный?
Зверь остановился, уставившись на нас. Очень неприятно, когда по морде толком ничего не поймешь. Собаки, волки, кошачьи достаточно выразительно показывают намерения. С медведями я до Америки не встречался, в Англии они если и имеются, то где-то не в моих родных местах. Зато в Мичигане их как грязи, великое множество. Они частенько забредали даже на окраины Де-Труа, а одно время один повадился регулярно по ночам лакомиться в огороде Сорелей.
Жака он, видимо, достал, и тот взял меня на охоту. Дело было уже зимой. Нашли берлогу, срубили молодую елочку, и я ее принялся совать внутрь, тревожа топтыгина. Я, значит, пихаю, а хозяин рядом с ружьем ждет. Страшно было, как никогда раньше. Выскочит, Сорель промахнется или ранит — кого медведь первым рвать начнет? Меня, естественно, ближайшего к лазу. А помимо ножа ничего и нет. Только виду показывать нельзя. Подведешь, струсишь — о том все узнают, и веры тебе в будущем не будет. Не отказался сразу — давай доводи до конца. От него все равно не удрать, догонит. Медведи при желании бегать очень быстро могут, а поднятый со сна еще и злой до ужаса.
Тогда зверь резко дернул елку на себя, а потом ее вытолкнул и полез из берлоги. Я поднатужился, уперся колом в его башку, тут Жак, изловчившись, оглушительно выстрелил. Медведь дернулся, крякнул и осел в берлоге. Сорель быстро перезарядил, я вновь потыкал наугад, пытаясь раздразнить. Молчит, и непонятно — сдох или нет. Стояли, ждали, смотрели в берложью дыру, шарились внутри елочной дубиной. Потом чуток расслабились. Ни один бы не стерпел такого обращения. Кончился. Шкура та до сих пор в доме под ногами. А мясо, хорошо прожаренное, очень недурственная пища.
К сожалению, и мы для сегодняшнего тоже приятная закуска. Мушкет остался в стороне, и, кроме топора, в руках ничего не имелось. Рассчитывать на выстрел Дениз как-то не тянуло. Напротив, я шипел, чтобы не стреляла пока и не двигалась. Медведь скалил пасть, я ощущал смрад его дыхания, так близко стоял, то подаваясь вперед, то пятясь. Путь к ручью мы не загораживали и ответно не рычали. Сейчас он сыт, особой опасности в нас не видит, но что крутится в медвежьем черепе, доподлинно неизвестно. На любое движение может среагировать атакой.