Ну не учили меня правильно реагировать на подобные откровения. Не знаю, как утешать и что говорить. Белых женщин у нас тут не водится, а после штурма городка многие индианки на себе попробовали ничуть не лучшее отношение. Во всем мире с побежденными не церемонятся. Полагаю, если некоторые этого избежали, так не по доброте душевной ополченцев. Слишком много оказалось пленниц. Можно было позволить выбирать помоложе и посимпатичнее, а не задирать подол первой попавшейся.
Просто когда об этом говорит хорошо тебе знакомая девушка, совсем иначе воспринимаешь. Хочется кого-нибудь убить. А ведь и у самого рыло в пуху. Уже которую неделю мне греет постель Оленья Спина. Единственная разница — не заставлял и уж точно не измывался. Еще и подарки дарю, уйдет домой зажиточной по здешним меркам. Потому и не против. А белых пленниц нарочно унижали, с целью сломать.
— Нас не кормили, и когда Синтия протянула руку за куском мяса, один из них порезал ей локоть до кости. Одним движением, ничего не говоря. Через три дня, — продолжала Рут горячечно, — когда вышли к озеру, отряды разделились, мы очутились в разных каноэ, и больше я о них обеих никогда не слышала. Тот индеец продал меня какой-то старухе, — она скривилась, — за пару одеял и немного пороха.
Уж не знаю, что больше ее обижало — сама низкая стоимость или превращение в рабыню. Как-то неуместно напоминать, что я у них на ферме тоже не от большого желания работал и законы белых ничуть не лучше. Приходилось слышать и про избиения кабальных слуг, и выжимание из них всего. Чего жалеть, раз срок четко обозначен. Не буду врать, иной раз приходилось несладко, однако все же ненависти к хозяевам я не испытывал. Черты даже Мари не переходила, и мы жили по правилам, пусть и диктуемым религией методистов. Я был временный, но все же раб. Трудовая сила, которую надо использовать, не доводя до крайности.
— У паршивой карги муж умер, а дети погибли во время налетов. Я так и не узнала — на войне с белыми или другими индейцами, но она постоянно издевалась и даже кормила как собаку, бросая объедки у входа. А потом я попыталась сбежать. Долго готовилась и тихо ушла. Но это был их лес, и поймали меня достаточно быстро. Долго избивали и даже хотели сжечь, да все вокруг было мокрым после дождей и не стали искать сухого хвороста. Просто прижигали, — рванула она рубаху, показывая гнойные ожоги по всему телу. Все еще хуже, чем с внешней стороны. — Потом пошел слух о белых, сжигающих на побережье Эри поселки сенеков. Я обрадовалась, а индейцы испугались, что могут попытаться отбить пленников, и захотели меня убить. Старуха не позволила — ведь я на нее работала, собирая хворост и много чего делая. Тогда они просто в очередной раз изнасиловали. Они мечтали втоптать меня в грязь, но я не сломалась!
— Да! Ты сумела остаться собой, не склонила головы. Ты выжила! Ты можешь вернуться домой.
— Нет, — сказала Рут быстро. — Никогда. Я не хочу жалости и презрения. И я боюсь, — сказала после долгого молчания, — что могу родить метиса. Как на меня смотреть станут?
Проблема, собственно, не в другой крови, среди поселенцев полно полукровок, и наши католики, набежавшие из миссий, по происхождению и вовсе чистокровные. А вот родить вне брака — да, очень плохо. Такого не скроешь, и записи будут в церковных книгах. Жизнь не только у ребенка, но и у матери превратится в крайне неприятную. В каком-то смысле Черные Глаза был прав, возражая. Такие женщины предпочитали уезжать из пограничья в места более обжитые, и притом где их никто не знает. Всегда можно придумать несуществовавшего мужа. Догадываться тамошние жители могут сколько угодно, никто проверять не станет, если вместо методистов податься к бретанцам или еще каким гугенотам. Да даже к католикам. Дополнительный член общины — это праздник. Любую историю скушают с удовольствием и писем для уточнения подробностей безвременной кончины супруга отсылать не будут. Тем более после гибели от рук жестоких врагов.
— Я никуда не поеду! — твердо заявила Рут. — С тобой останусь.
Спросить, требуется ли мне такая радость, позабыла. И дело не в ее внешности. Нельзя держать возле себя белую женщину. На индианок смотрят сквозь пальцы. Все не без греха. Но это — скандал. Тем более не спрятать от родственников, а Мари точно останется крайне недовольна пересудами и поведением дочери. И что я должен делать? Выгнать? Ага, она вцепилась не хуже клеща и отпускать не собирается.
— Неужели не хочешь увидеть мать с отцом и брата с сестрой? — спросил безнадежно.