Бегинки были очень странной организацией, родившейся во Фландрии. Монастырь только по названию был таковым. Монахини-протестантки не жили по предписанным давшим обет правилам, когда по уставу обязательно шесть служб в день: утреня, час третий, час шестой, час девятый, вечерня, повечерие и святое причастие каждое утро. Все службы составляют в целом несколько часов молитв. В работающем сообществе это практически невозможно.
Неудовлетворенные по каким-то причинам нормальной жизнью женщины жили общиной, обрабатывали землю и не только в огороде, но и возделывали поля, выращивали скотину и категорически отказывались признать правление сильного пола, выбирая из своих аббатису. Кроме того, будучи католичкой, она не испытывала никакого давления или предвзятого отношения. Даже не требовали посещать молитвы. Обеты их были временными, и в любой момент каждая могла вернуться в мир.
При этом с давних пор они практиковали акушерство, врачевание, обменивались опытом между общинами и учили желающих познать. Кроме всего прочего, это был существенный источник дохода. Хороший профессионал, спасающий здоровье, нарасхват и нередко достаточно богат. Большинство врачей брали за помощь при родах не меньше четырех экю. Тем не менее бегинки не отвергали просьб и нищих, считая это христианской добродетелью.
Неумелая повитуха легко загубит и мать, и ребенка. Частенько они и делали это. В семьях бедных смертность среди матерей достигала трети, а младенческая свыше половины. Достаточно мелкого осложнения — и бабка просто махала рукой на несчастную. Воспитанницы бегинок бились до конца, пытаясь спасти мать и младенца.
Одна из девушек подошла и сказала ей на ухо новость.
— В чем дело? — резко спросил Ричард.
— Бетти очнулась. Это ведь Глэн Маккормик?
— Да.
— Ну, я бы его тоже зарезала, сделай он со мной это.
— Что — это?
«Не знает? — подумала Арлет с подозрением. — Так и поверю, как же».
— К глупеньким молоденьким девушкам, — сказала с невольной холодностью и прорвавшимся под конец негодованием, — приехавшим из провинции, подходил обходительный мужчина при средствах. Обещал пристроить на работу, а потом продавал в бордель. Там ее брали в оборот, иногда сами, частенько опаивая опиумной настойкой и приглашая клиентов. Потом объясняли, что она падшая и никто не возьмет в респектабельный дом или на работу. А родители, если таковые где-то поблизости, и вовсе убьют за позор, навлеченный на их головы. Им охотно сообщат. Ей было тогда двенадцать. Сначала публичный дом, затем облава — и пойманных проституток на корабль и в Новый Свет. Теперь отрабатывает контракт здесь.
За последние десять лет такое случалось трижды. Формально по воле королевы власти устраивали облавы в портовых городах, арестовывали молодых девушек непотребного поведения или пристававших к мужчинам на улицах, присоединяли к ним несколько сотен воспитанниц сиротских приютов (прозванных «королевскими дочерьми») и переправляли в колонии, не спрашивая мнения. Лет сто назад им быстро нашлись бы мужья. Теперь с этим сложнее. «Дочери» все же могут рассчитывать если не на выгодную в денежном смысле партию, то хотя бы просто на выбор судьбы. Их положение достаточно легкое. Девицы такого шанса не имеют, разве в далекой Канаде, но куда попадут после путешествия через океан, от них нисколько не зависело. Большинство меняли европейский бордель на местный, да еще и оказывались должны новому хозяину.
— А я верю, — неожиданно заявил Ричард, повергнув ее в изумление. — Глэн прежде был скользкой скотиной.
— Сейчас исправился? — ядовито спросила Арлет.
— Его чуть не запороли до смерти за кражу, после чего долго валялся в лихорадке и чуть не помер. А когда встал, напрочь забыл прошлое. Ей-богу, не вру, — он перекрестился. — Господом клянусь и матерью. — Подумав, добавил: — Он и сейчас хитрый, как сто ростовщиков, но поведение совсем другое. Но я девку понимаю. Забавный поворот, когда догоняет прошлое, о котором не помнишь. Ладно. Будем считать, в расчете. Сами порезали, сами зашили. Разницу я выдал кулаком.
— У нее сотрясение мозга и ребро сломано!
— Пусть порадуется, что вовсе не убил, — равнодушно ответил мужчина. — Мне ее судьба неизвестна и могла бы прежде предъявить претензии. Может быть, и обошлось бы для обоих заметно лучше. Вплоть до выкупа из кабалы. Деньги у этой скотины имеются. Ну что сделано, то сделано. Я слово сказал. Достаньте мне телегу отвезти его в гостиницу. На этом забудем друг о друге. Никаких судов и чинуш. Разошлись спокойно.