Опять же, корабли, прибывающие к Свободной планете, привозят рабочих, которые не связаны контрактом с корпорацией. Заработки на Свободной планете для них вообще не сопоставимы с теми копейками, что платят корпораты.
— Ага, тут платят больше, вот только можешь пойти на органы, могут в наркокартель на работу взять и будешь пахать пока не сдохнешь, девушек в бордель пристроят. Отличные перспективы и возможность карьерного роста! — рассмеялся Литвин.
— Вот я ж говорю, ты о Свободных мирах из фильмов только знаешь, — ответил ему Строгов, — у тебя навязанное корпоратами виденье Свободных миров.
— А у тебя какое? — хмыкнул Литвин.
— А я родился в таком мире, — ответил Строгов, — жил в нем, работал…
— И загремел в колонисты, — развеселился Литвин, — от хорошей жизни, видать.
— А ты как в колонисты загремел, землянин? — ответил ему Строгов. — Добровольно?
— Естественно.
— Значит, и на Земле не все так хорошо?
— А где хорошо?
— В Свободных мирах, — ответил Строгов.
— Так ты-то как тут колонистом оказался? — усмехнулся Литвин.
— Во-первых, не колонистом, а егерем, а во-вторых, молодой был, глупый. Сытая спокойная жизнь показалось скучной, вот и пошел приключения искать.
— Нашел? — хмыкнул Литвин. — А чем, кстати, колонист от егеря отличается?
— Егерь ‒ это почти скаут, — ответил за Строгова Шендр, — чаще всего в егеря идут бывшие военные.
— А почему бывшие? Выгнали? — съехидничал Литвин.
— Сам ушел, обстоятельства… — буркнул Строгов.
Литвин понял, что Строгов эту тему раскрывать не собирается, и тут же переключился на другую.
— Так и все-таки, если все так сладко было на этой вашей планетке, чего свалил?
— Да скучно, говорю же, — пожал плечами Строгов, — а мне тогда хотелось приключений, вот и пошел в вояки…
— И что, реально у вас там бандитов не было, наркокартелей и прочего? — Кийко, судя по всему, тоже не особо верил в такое положение дел.
— Не было, — покачал головой Строгов, — у нас милиция работала четко. А за наркоту — расстрел на месте. Поэтому и не было у нас там ни производства, ни дилеров.
— Во как! — хмыкнул Литвин. — И прям работяга мог нормально жить на зарплату?
— Мог. Причем припеваючи, — кивнул Строгов, — у нас работяга мог лет за пять себе заработать на жилье, антиграв.
— Да ладно? — не поверил Литвин.
— Вполне, — подтвердил свои слова Строгов, — у нас давно наступил коммунизм, так сказать, который так и не построили у вас, на Земле.
— Чего наступил? — не понял Литвин.
— Диктатура рабочего класса, — подсказал Шендр.
— Я бы так не назвал наше политическое устройство, — зыркнув на Шендра, сказал Строгов, — у нас вполне себе свободное общество, все в рамках закона позволено…
— А что не позволено? — поинтересовался Шендр. — Скажем, если я хочу жить в достатке, не работать и просто наслаждаться жизнью? Причем на эту самую жизнь я себе заработал собственными руками и умом.
— Так не бывает, на сытую жизнь нужно зарабатывать постоянно, — не согласился Строгов.
— Чушь! — хмыкнул Шендр. — Ваше общество попросту отрицает капитализм. Соответственно, у вас не может быть удачливых торговцев, банкиров, заемщиков — они ведь наверняка считаются у вас «врагами народа»?
— Ну, не без этого. Да и зачем они нужны? Пиявки…
— Не скажи, — покачал головой Шендр, — эти пиявки крайне важны для экономики.
— У нас с экономикой и так все в порядке, — буркнул Строгов, — еды и вещей всем хватает. Бери что надо.
— Но не вздумай взять чего побольше, камнями закидают! — хмыкнул Шендр.
— Да нет, зачем так сразу? Но да, у нас не приветствуют тех, кто пытается захапать побольше и потом сидеть на добре, как собака на сене.
— Ты-то сам веришь в эту систему? — усмехнулся Шендр.
— Конечно, я ведь в ней жил и уверен в ее работоспособности, — ответил Строгов, — это здесь деньги нужны как доказательство выполненной тобой работы. У нас такого нет.
— Потому что стучат все друг на друга, не дай бог вон тот тип справа от меня будет работать меньше, чего я тогда напрягаться должен? — вновь хмыкнул Шендр.
— Ты утрируешь, — ответил Строгов, — но коллектив да, обижать не стоит. Надо работать на совесть.
— Ага, то есть и коллективные собрания у вас в ходу, с заклевыванием «виновного»? — хмыкнул Шендр.