— За что это?
— За то, что мы монеты достать не можем. — Скок повернулся и продемонстрировал рассасывающийся синяк за длинным ухом. — Вчера прилетело.
— Ясно. — Для себя я все уже решил. — Надо бы этим изгоям рога пообломать.
Изгои — это категория в народе орков, своего рода отщепенцы, бандиты, неблагонадежные, в общем, криминальные элементы. Потому что слова гопники у них нет.
— Не ходи. — Брат положил мне руку на плечо. — Он сам слаб, раз не может разобраться со своими проблемами. И они слабы. — Горшок указал на притихших гоблинов.
— А ты силен. — Парировал я. — И будешь смотреть на свершающуюся несправедливость? Когда сильный довлеет над слабым и отбирает у него последнее?
— Таков этот мир. — Видно услышал где-то, раньше-то я за ним философских мыслей не замечал.
— Это мир таков, каким мы его делаем. — Я пристально посмотрел ему в глаза. — Если мы отвернемся сейчас, то они окончательно обнаглеют. Это пока они обходятся только кулаками, потом в ход пойдут ножи и боевые топоры, а мы получим хорошо организованную банду в поселке. — Слово «банда» в языке орков была.
Горшок задумался. Гоблины тоже переваривали мои слова.
— Ну хорошо. — Сказал наконец он. — Только без убийств, а то родителей потом в Управу вызовут.
— Я что — больной, детей убивать? — спросил я, сжав губы. — Так, покалечу немного.
Гоблины с удивлением и восторгом смотрели на меня.
— А вы сидите здесь и не вмешивайтесь. — Наказал им я. — Взрослые все равно все на работе.
— Старуха Житовка только дома безвылазно сидит. — Пискнул Прыг. Житовка — это не еврейка, это название серпа, которым фермеры жнут урожай. Почему не комбайнами? Да не знаю, говорят, что при машинной обработке весь полезный дух из зерна уходит и оно становится мертвым. Пусть как хотят так и делают, я в чужой монастырь со своим уставом не лезу.
— На улицу выходит?
— Изредка, но сегодня ее точно не будет. — Доложил Скок. — Она ногу сломала, к ней дочка бегает только после работы.
— Чего же она в доме и одна? — спросил Горшок. — Негоже старому человеку одному оставаться.
— Так ведь дочка в семью к мужу ушла, у них свой отдельный дом на Пятой улице, а этот они потом или продадут, когда Житовка помрет или сами в него въедут — у мужа дом небольшой, да еще двое братьев помладше, а ну как они тоже жениться надумают?
Ну все-то эти разведчики знают, я покачал головой, да тут как раз и Жердь из дома с деньгами вышел. Я решительно двинулся в их сторону. Троица занервничала — они и так все время на нас посматривали, Горшка может быть и узнали, а про своего младшего брата он мало кому рассказывал, так, может быть хвастался немного. Однако их старший отмахнулся от вредных мыслей — и не таких обламывали. Тем более, что младший ему едва до груди, ну что он сделает с большим и могучим орком?
Я подошел в тот момент, когда Жердь протягивал немного мелких монет в подставленную ладонь главаря.
— Такой здоровый и милостыню просишь. — Я растянул губы в улыбке, обнажая клыки, демонстрируя, что любезничать не собираюсь. — Нехорошо как-то. Может тогда в шахту пойдешь, каллон добывать?
— Вали отсюда, пока цел. — Отмахнулся главарь.
Я подошел ближе и схватил его за запястье.
— Верни монеты назад. — Спокойно произнес я, глядя ему в глаза.
Тот попытался вырваться — неудачно, твердая рука держала крепко, а наличие шестого пальца.
— Он мне должен. — Заявил главарь. Все же драться пока не собирался. А может быть наличие Горшка за моей спиной, который был чуть выше главаря его останавливало.
— Это правда? — спросил я у Жерди, не отводя взгляда от орка. Краем глаза было видно, как кожа худого просветлела. — Говори, не бойся, тебе ничего не грозит.
Губы Жерди затряслись.
— Они пришли, сказали, что отлупят меня, если я им монеты не вынесу! — закричал он. — А у нас и так накоплений мало!
Главарь решил действовать — он попытался пнуть меня. Да только забыл, что его рука находится в моей. Я крутанулся, удар главаря пропал впустую, его рука удачно легла мне на плечо локтевым сгибом и со смачным хрустом переломилась. Деньги посыпались на дорогу перед ногами Жерди, а главарь заорал от боли и притянул больную ручку к себе, к тому времени я выпустил ее и поддал ему под зад, так что бандит-орчонок влип головой в забор.
Двое его приятелей позеленели и кинулись на меня. Горшок стоял и смотрел на все происходящее раскрыв рот, два гоблина тоже раззявили варежки, наблюдая за происходящим. Для меня же это была своего рода легкая разминка. Первый атаковал стремительно, но хорошо поставленный мной удар прямо в печень заставил его задохнуться и попытаться вдохнуть, а удар второму между ног в паховую область вообще поставил жирную точку в драке. На все про все у меня ушли секунды и вот трое противников валяются в пыли и стонут — один со сломанной рукой, второй сжавшись в калачик, а третий похож на выброшенную на берег рыбу с выпученными глазами. Я подошел к главарю и присел рядом с ним на корточки — у того из глаз текли слезы.