Мои губы затряслись, пока я всматривалась в знакомые буквы, через плотную пелену надвигающихся слез. Моя интуиция меня не подводила. Вот, что чувствовало мое нутро.
Это было свидетельство о смерти.
Узнав, кому оно принадлежит, я задохнулась. Нет, этого не может быть. Нет, нет, нет.
- Похороны уже прошли, - равнодушно уточнил Герман. – Это случилось несколько недель назад.
Я судорожно вытерла глаза рукой, чтобы убедиться в правильности прочитанного, но буквы плясали в Адском хороводе, словно насмехаясь надо мной.
- Говорят, погребение было достойным. Собрались все самые близкие.
Его каждое слово, словно огромная кувалда, с неистовой силой ударяла мне по голове. Я начала судорожно глотать воздух, справляясь с нахлынувшим чувством потери. Мои волосы встали дыбом, уши заглушило, а мир вокруг поплыл. Больше всего на свете, я хотела, чтобы это был страшный кошмар, в итоге которого, мне остаётся только проснуться. Но это не кошмар, не сон. И все мое подсознание, говорит мне, что я не захочу больше просыпаться.
- Прости, я должен был оповестить тебя раньше, продолжал монотонно Герман. – Я должен был сказать тебе и отпустить на похороны. Мне очень жаль, дорогая. Это всегда тяжело, терять близких.
Его слова, сыпались на меня тяжелыми булыжниками. Из моей груди вырвались первые стоны, словно забирая у меня последний шанс, чтобы задохнуться от горя.
- Я должен был тебя предупредить, - говорил он, наигранном положив руку на сердце. – Но я замотался и забыл. Ведь, я был занят поиском воришки, который копался у меня в дневнике. Ты должна понять. Надеюсь, ты не злишься на меня, Соня.
Я медленно подняла на него свои глаза, всей душой показывая, как я его ненавижу. Смотря на это ухмыляющиеся порождение Дьявола, я выписывала ему смертельный приговор.
- Если позволишь, я тебя оставлю. У меня остались кое-какие дела, - по скрипучему полу, он удалился, испарившись за дверью.
Я сползла вниз по кровати и рухнула на пол. Сначала из меня вырвался истошный крик, а потом охватило потоком невыносимой боли, которая окутала с головы до пяток. У меня болело все: сердце, душа и каждый волосок на теле. Это не передать. Не передать.
Свернувшись от болевых пульсаций в голове, я снова позволила себе закричать. А дальше только, слезы, слезы, слезы… Море слез, о котором обычно мечтает любой дельфин, находящийся в неволе.
- Этого не могло случиться, - хрипела я в пустоту. – Ты не можешь, оставить меня….
Мои руки вцепились в свои же плечи, и словно ненавидя собственное тело, впились в них мертвой хваткой. Мне хотелось думать, что это всего лишь злая шутка, но сердце говорила обратное. Эта боль не сравниться ни с чем.
- Нет, - хрипы превратились в жалобный писк, - не бросай меня. Пожалуйста, вернись ко мне. Не уходи.
Глаза обжигало скорбью, а тысяча лезвий резало меня изнутри.
- Пожалуйста, мама… не покидай меня...
Конец первой части.
Глава#16. Минута молчания.
Зови меня белой вороной с черным крылом.
Я ощущаю себя дома, хоть мир мне не дом.
Зови меня кем угодно, мне все ни по чем.
Мой взгляд — это холод, но холод с огнем.
Зови меня ненормальной, зови не стыдись.
Зови меня аморальной, зови не стыдись.
Но в голове своей скромной, запомни одно.
Что мир твой весь скомкан, а ты лишь итог.
Дана Соколова – Разведи небо.
Траурная церемония «Минута молчания», протекает довольно спокойно. Почтить память усохшей Филатовой Сонечки, пришло не много человек. Точнее, никто не пришел. Не слышно трогательных речей и скорбящих всхлипов. Никто не перечисляет список ее положительных качеств и не вспоминает о добрых делах, которые она совершила, будучи еще живой. В помещении царит тишина, нарушаемая только звуком метронома. Она ушла. Ее больше нет с нами.
На улице стоит глубокая ночь. Колючий морозец, словно войдя в положение, не касается открытых участков кожи, а звезды любезно освещают территорию.
На засыпанном снегом поле, возле могилки, которую я вырыла собственными руками несколькими месяцами назад, стоит неприятный скрежет. Я провожу собственные похороны и, прикусив язык, на деревянном кресте, медленно выцарапываю красивую эпитафию о скорби.
Одной звездой богаче стали небеса.
Вышло отлично. Мне нравиться, как это звучит.
На лице играет юродивая ухмылка. Подумать только, полоумный Герман был прав. Это действительно работает. Мне становиться легче.
Я прочищаю горло, чтобы произнести напутственные слова.
- Дорогая… Нет, что еще за дорогая? Сопли какие-то!
Делаю глубокий вдох и строю серьезное лицо.
- Филатова София Валерьевна, вы покинули этот мир, будучи душевнобольной истеричкой. Всех до чертиков задолбало выше невыносимое нытье. Каждый Божий день, вы отравляли мою жизнь, своим навязчивым присутствием. Постоянные жалобы и бесконечные проблемы, от которых меня выворачивало наизнанку, были верными вашими спутниками. Вы – ужасная зануда. И больная наркоманка. Я очень благодарна, что вы избавили меня от себя. Надеюсь, больше наши пути не пересекутся. Покойтесь с миром, - на последнем слове, меня пробило смехом.
Я сделала низкий поклон, а дельфины похлопали плавниками. Откуда они тут? Мелкие проказники, появляются в самый неожиданный момент.
Да, Герман просто золотце! Мне действительно стало легче дышать. Мне захотелось мороженного. Клубничного. С шоколадной крошкой. И с парашютом захотелось спрыгнуть. Падать и кричать, пока ветер будет надувать твои щеки, как у жирного хомяка. Хомяк. Хочу его. Хотя, нет. Лучше завести пчелку. Маленькую такую, но с огромным жалом. И жалить, жалить, жалить! Ох, как много людей, которые еще ходят по этой земле, заслуживают моего яда. Я скоро их навещу, а пока, церемония прощания подходит к завершению.
Сонечки Филатовой больше нет. Зато, возродилась я – Соня. Просто Соня, которая больше не даст себя в обиду. Или может стать Люсей? Ай, к черту Люсю, останусь Соней! Теперь, я злая, беспощадная, мстительная и вообще дермо-человек. Я накажу всех, кто меня обидел. Всех, кто прошелся по чувствам несчастной Сонечки. Я отвечу за нее. И первый в этом списке, парень, который уничтожил письмо. Письмо от мамы. А ведь там были написаны последние слова, которые предназначились дочке. Теперь, Сонечка никогда не узнает, что хотела сказать ей мама. Сонечка ничего не узнает, потому что она сдохла.
Настала пора Тихона. Он сгинет следом.
Насвистывая под нос веселую мелодию, беру лопату и кладу ее на плечо. Хочется скакать, но с тяжелой лопатой это делать не удобно. Приходиться обходиться только задорной песенкой.
- Тихон, - пропела я в темноту, - мы идем за тобой…
И почему мои волосы пахнут орехами?
Мне нравиться звук железа, царапающего деревянный пол. Я усердно волоку за собой лопату, словно упёртого ребёнка не желающего идти к стоматологу. Звук довольно громкий, но не достаточно громкий для того, чтобы разбудить сектор В.. Эти ребята спят как медведи. С моего лица не сползает душевнобольная улыбка. От непривычной эмоции, щеки начинают побаливать. Об этом, я могла только мечтать. В голове работает странный механизм, который в разы отличается от шкалы Ада. Тот глупый термометр, я закопала вместе с Сонечкой. Вещь порядком бесполезная и за своей ненадобностью, пусть этот прибор теперь гниет в сырой земле. Долой весь прошлый хлам. С моей одежды падают куски окаменевшей грязи, а обувь оставляет мокрые следы на скрипучем полу. Сейчас, я чувствую себя необычайно живой.