В пресноводных источниках, ручейках и речках не было недостатка: между прочим, Марк нашел здесь небольшой, но чрезвычайно чистый и светлый ручеек, направлявший свое течение к тому месту, где стояла на якоре «Бриджит». Марк поднялся вверх по течению около двух миль и дошел до слияния десятка различных ручейков, бравших начало в большой песчаной отмели в несколько миль длиною. Новейшей ли формации была эта мель, или же она давно уже существовала — этот вопрос трудно было решить с первого взгляда. Вид лавы, только что извергнутой вулканом, но уже успевший окончательно остыть, и лавы, пролежавшей на поверхности земли и подвергавшейся влиянию воздуха многие сотни лет, совершенно одинаков; и если бы не наслоения ила, остатки рыбы и большие кучи водорослей, еще не высушенных солнцем, да не озера морской воды, еще не успевшие испариться, то можно было бы с уверенностью сказать, что находишься среди природы, не претерпевшей ни малейших изменений.
Перед вечером, прежде чем отойти ко сну, Марк преклонил колена и воздал благодарение Богу за все его щедроты. Его молитва не была продолжительна, но искренна и сердечна; после нее он заснул счастливым сном.
За два часа до рассвета Марк проснулся и тотчас же стал собираться в путь. В хорошую погоду «Бриджит» делала по пять миль в час; с попутным ветром она могла идти и до семи узлов; но при большом волнении ход ее сильно замедлялся.
В продолжение двух часов «Бриджит» шла все на юго-запад. С рассветом Пик показался на горизонте; все предметы стали явственно вырисовываться на темном фоне этой горы, хотя до нее оставалось еще не менее девяти миль. Начиная с этого момента, Марка на каждом шагу ожидали новые открытия: солнце успело уже взойти и поочередно освещало то холмик, то обрыв, то голую скалу, придавая им удивительные колориты и оттенки. По мере приближения к Пику удивление Марка все более и более возрастало. Очутившись на расстоянии всего одной лишь мили от Пика, Марк убедился, что сам остров этот имел не менее восьми — десяти миль в длину, хотя в ширину никоим образом не превышал двух миль. Тянувшийся с юга к северу остров был обращен своей узкой частью в сторону Рифа, и вот почему наш внимательный наблюдатель с высоты фок-салинга «Ранкокуса» мог ошибиться в размерах Пика, особенно за отдаленностью расстояния.
Под конец плавания ветер стал свежеть; Марку было очень желательно укрыть свое бедное судно под защитой гигантской скалы, представлявшей собою северную оконечность острова. Однако прибой валов к этому берегу заставил его отказаться от своего намерения. С большим прискорбием он был готов уже повернуть назад, как вдруг совершенно неожиданно очутился против узкого прохода, образовавшегося между двумя утесами почти равной величины, причем один из них настолько выдавался в море, что совершенно заслонял собою эту узкую щель.
Проскользнув между этими двумя скалами, образовавшими что-то вроде тесной арки, судно Марка очутилось в красивом, замкнутом со всех сторон бассейне, имевшем около четырехсот локтей в диаметре. Благодаря прекраснейшим песчаным берегам и такому же дну здесь в любом месте можно было причалить без хлопот, что Марк и не замедлил сделать. Убрав все паруса и захватив багор, он соскочил на берег. Оглядевшись, он увидел, что от бассейна вверх в гору идет громаднейший овраг, образовавшийся в расщелине гигантских скал; извиваясь змеей, он достигал самой вершины Пика; по нему, клубясь и пенясь, с шумом мчался поток, вливавший свои воды прямо в бассейн. Сперва Марк предположил, что в этом потоке тоже соленая вода. Однако, отведав воды из ручья, он убедился, что это настоящий горный ключ.
С ружьем за спиною и сумкой со съестными припасами за плечами, Марк стал взбираться в гору вдоль оврага. На деле подъем этот оказался менее тяжелым, чем предполагал сначала Марк. К немалому своему удовольствию, он мог почти все время пути пользоваться отрадной тенью, так как солнце проникало лишь местами в это глубокое ущелье. Марку пришлось пройти не более двух миль, все время подымаясь в гору, прежде чем он достиг ровного места, так называемого горного плато. Еще на полпути характер местности вдруг резко изменился: то не была уже та мертвая, бесплодная природа угрюмых голых скал, так удручающая душу человека; нет, почва, по которой теперь ступали ноги Марка, как видно, не со вчерашнего лишь дня вышла из недр океана. Оглядываясь, вокруг, Марк Вульстон с каждой минутой убеждался все более в том, что сама вершина Пика и эта горная равнина долгое время были прекрасным зеленым островком, прежде чем страшное по своей силе извержение вулкана преобразило его в этот гигантский Пик, подняв его так высоко над морем.
Очевидно, этот островок тогда был слишком низменный, чтобы его можно было заметить на таком дальнем расстоянии, какое было от него до Рифа.
Невольный крик восторга вырвался из уст Марка при виде роскошной зеленеющей равнины Пика.
Равнина эта была покрыта лесом; бананы и богатая тропическая растительность раскинули здесь все свои красоты. Яркая изумрудная мурава еще носила на себе следы недавнего ливня. Марк видел этот ливень в тот момент, когда подходил к Пику; но, приглядевшись ближе к поверхности этих лугов и лужаек, он без труда нашел и здесь следы пепельного дождя, выпавшего во время извержения вулкана. После столь продолжительной и быстрой ходьбы, очутившись вдруг под непосредственным влиянием солнечных лучей, Марк счел за лучшее лечь отдохнуть под тенью живописной группы деревьев, где стоило протянуть руку, чтобы сорвать свесившийся чуть не до земли роскошный плод кокоса. Этот прекрасный плод заключает в себе вкусное питательное молоко, которое является таким чудеснейшим напитком в столь жарком климате; а мякоть кокосовых орехов, когда они только что сорваны, представляет собою чрезвычайно сочную и вкусную пищу. Здесь этих кокосов можно было бы насчитать целые тысячи. Отдохнув с часочек в тени этих роскошных деревьев, Марк принялся обходить эту равнину для более близкого ознакомления с ней, для того чтобы судить не только о ее красотах, но и о размерах. Между прочим, он заметил, что все деревья буквально усеяны самыми разными птицами с необычайно ярким и цветистым оперением, причем ему показалось, что некоторые из этих птиц должны бы дать прекрасное жаркое. Большинство птиц с видимым наслаждением поклевывали дикие смоквы; эти плоды, не отличаясь особо тонким вкусом, прекрасно утоляют жажду и действуют освежающим образом. Большинство из этих птиц имели некоторое сходство с так называемыми винноягодниками.
Вскинув ружье, Марк одним выстрелом убил несколько штук. С помощью своего кремня и небольшой горсточки пороха он без труда развел костер. Здесь лесу было вволю, и он невольно подумал, что там у него, на Рифе, ему приходится скупиться на дрова, так как запас «Ранкокуса» уже начинал заметно подходить к концу. Из только что убитых птичек Марк изготовил тут же прекрасное жаркое, обернув каждую из них пучочком листьев подорожника; в его походной сумке имелись морские сухари и фляжка дорогого рома. Для такого пира здесь не хватало только веселой дружеской беседы; в самом деле, одиноко наслаждаясь здесь вкусными яствами, которым голод и усталость придали еще больше вкуса, блаженствуя в тени развесистых кокосов и бананов, на мягкой яркой мураве прелестнейшей лужайки, Марк думал про себя: «С какой радостью, с какой охотой я отказался бы навек от всего остального мира ради этих прекрасных мест, забыв про всю вселенную в этом земном раю, если бы только здесь, рядом со мною, была и моя Ева!» — под Евой Марк, конечно, разумел свою возлюбленную Бриджит.
Благодаря возвышенному местоположению этой равнины, воздух здесь был несравненно легче, прозрачнее и даже прохладнее, чем на Рифе; вдыхая этот горный воздух, Марк испытывал особенное наслаждение, нечто похожее на легкое опьянение. «Как жаль, — размышлял он, — что нет здесь со мною друга или товарища, живого человека, с кем бы я мог делить это блаженство!»