Гусарова уже слегка развезло, но под закуску очередная порция виски прошла легче.
- Это твоя первая долгая? - спросил Гусаров, подразумевая командировку заграницу.
- Первая.
- А я во второй раз. И сюда же. Многие сюда возвращаются по второму, а то и третьему разу. Правда, климат не ахти, не всем по вкусу и здоровью, зато платят прилично, камешки всякие, кожа, ткани, плохо ли? А ты где еще бывал?
Я перечислил страны, куда повезло мне попасть на одну-две недели, в том числе латиноамериканские.
- Когда ты там был?
- В семьдесят шестом.
- Тогда ты должен знать... - и Гусаров назвал фамилию Клочкова.
Да, я его знал, но не близко, вместе пришлось готовить и проводить пресс-конференцию. Мужик хороший...
- Был. - закончил, как обрубил, за меня Гусаров.
- Как это был? Он же молодой еще... лет сорок-сорок пять?
- Угадал, в прошлом году ему пятьдесят исполнилось бы, а погиб он в сорок шесть... да, как раз четыре года назад в декабре.
- Как это случилось?
- Наливай, расскажу... С одной стороны - нелепость, конечно, с другой, может и типично. Ведь это только со стороны кажется - заграница, шмотки, машина, техника... а какова на самом деле, изнутри, жизнь нашего брата, внешторговца? Кончил институт, начал работать, женился, детей завел, стал то ли начальником цеха, то ли отдела, тут вроде бы фортуна улыбнулась - разнарядка пришла или связи завел в райкоме, экзамены сдал и... слушатель Академии Внешней торговли. Правда, на три года от своей зарплаты сядешь на стипендию в двести рублей и учи международное право, банковское дело, бизнес и экономику, да не по Марксу, а по Форду и Рокфеллеру. Потом съездишь на практику и приедешь во внешнеторговое объединение на сто шестьдесят плюс десять процентов за язык. Очень не густо. Единственный шанс поправить дела - уехать в долгую. Дождался своей очереди, съездил, вернулся, дыры закрыл, а годы-то идут, дети выросли, а тут предлагают в страну с влажным тропическим климатом, но начальником отдела. Еще четыре года долой, только успел в жилищный кооператив вступить, машину купить, а тут есть шанс в страну получше, и не просто так, а уже замторгпреда... Вот так и Клочков. Я его лично знал по нашему объединению и соседями мы были. Внешне у него вроде бы все есть, а в долгах, как в шелках. Вот и повез он двух нужных людей в загородный ресторан "Русская изба". Сам за рулем своей "Волги". Приняли они там крепко, такие люди могут принять на грудь... Вышли, со стороны сразу видно, что не хухры-мухры, может это и погубило Клочкова. Баба какая-то стоит, просто одетая. Елку на праздник не нужно, спрашивает. И то верно, какой же Новый Год без елки? Баба говорит, елки небольшие, но пушистые, из питомника, в село только надо заехать, здесь недалеко. Поехали, с шоссе свернули и метров через сто застряли в снегу. Баба говорит, рядом тут, сейчас позовем мужиков, они помогут, только боюсь одна, пусть меня кто-нибудь проводит. Клочков вылез, за бабой пошел, а остальные в машине остались. Ждали долго, пошли искать, а Клочков в поле лежит, топором зарубленный, без шапки ондатровой, все карманы вывернуты. Сам русский мужик, вышел из "русской избы" и погиб от русского топора. Суд был в Немчиновке, я как юрист пытался помочь, да где там, разве на подмосковную мафию управу найдешь? Как выяснилось, и мужик и баба эти просто ограбить Клочкова хотели, а топором попугать, да не испугался он... Улики были все налицо, но местный следователь дело запутал, и судья упирал на то, что Клочков был нетрезв. Жену на опознание возили, кольцо золотое на руке у Клочкова было, а когда отдали хоронить, то кольца уже не было. Жена не выдержала, с суда ушла. Рухнуло все в одночасье, шапке его ондатровой позавидовали, а жил человек сегодняшним днем, может так и надо?.. Налей, давай не чокаясь...
Вернулся Ганеш, сказал, что все в порядке, тем более, что он встретил в полицейском участке своего дальнего родственника, который заверил, что никаких дурных последствий для сааба не будет, если сааб подарит какой-нибудь сувенир типа календаря.
Появился повод выпить уже чокаясь, и, наконец-то, я ощутил облегчение, стало безмятежно весело, Гусаров травил анекдоты, смешно изображал торгпреда, ищущего вокруг себя очки, закинутые высоко на лоб, и мы звали друг друга только Женькой и Валеркой.
В самый разгар нашего веселья Гусаров вдруг склонился ко мне и, хотя в кабинете кроме нас никого не было, понизил голос:
- А вчера знаешь, что было?
- Нет.
- И действительно, откуда тебе знать, ты же не в городке живешь, не в колонии. Володька Айвазян нажрался...
- Он же вроде не закладывает?
- Ага, прямо святой Владимир, пока мадам его рядом. Мы же с ним семьями дружим... Дружили... Ох, уж эта дружба за бугром! Я второй срок сижу, знаю, нельзя верить никому... Понимаешь, ни-ко-му. А здесь вроде бы срослись - чуть что они к нам или мы к ним, все праздники вместе. Вчера на переговорах были в городе, вмазали там раза три под орешки, и то ли без закуски, то ли не так пошла, но у Айвазяна словно крыша поехала. На обратном пути за руль хватался, ноги на ходу из окна высовывал, потом кусаться начал, ну, чистый псих, по городку идем, песняка выдает, еле домой довел, он сел, рубашку начал на себе рвать, мебель ломать. Я домой ушел, через некоторое время его жена прибегает, утихомирь его, говорит, это ты с ним пил, а Вовка уже с палкой по городку бегает, меня ищет. Весовые категории у нас, как ты догадываешься, разные. Вот и пришлось мне ему врезать. Несильно, но достаточно чувствительно, в поддых. И домой отнес на себе, в кровать уложил, он и уснул... И с чего он так, как думаешь?
- Ты же сам сказал, разные весовые категории, комплекс Наполеона, ты же вон какой вымахал, а в нем метр с кепкой на коньках.
- Это ты верно заметил, это я всегда чувствовал, вот только, что же теперь будет, а?
- А что, вас кто-нибудь засек?
- Картину нашего поединка, я думаю, весь городок сквозь занавески наблюдал. Дело не в этом, понимаешь, он же восточный человек, а они мстительные, обид не прощают... А у него торгпред в друзьях, еще бы, такие фирмы...
Я подумал, что лучше в тебя мотороллер въедет, чем "друг" торгпреда твоим кунаком окажется, что ходит Володя Айвазян обычно тише воды, ниже травы, а власть у него огромная, фирмачи-миллионеры часами приема добиваются, да и ему что-то перепадает, иначе быть не может. А вот показать свою власть и богатство свое он в городке-общежитии своих соотечественников не может, вот и стал на себе рубашку рвать, которой грош цена на распродаже, и доламывать мебель, расшатанную поколениями живших до него в той же квартире, да рядом еще такой гигант, не человек - монолит, красавец в усах, укуси его комар...