- Твоя сила соврала тебе?
- Э-э-э... вот и я так подумала. Что, возможно, исходила из ложного впечатления. Я пыталась добавить или удалить элементы, чтобы получить другой результат, по-другому интерпретировать прежнее поведение. Ни-че-го. И при этом я вела с Вывертом замечательно нормальную беседу, пока он не сказал: "Очень опасно. Тебе следует осторожно выбирать себе противников".
У меня кровь застыла в жилах. Мне пришлось сесть на ступеньки.
- Он имел в виду...
- Ага, именно это он и имел в виду. Если я была до этого на сто процентов уверена, что он собирался убить тебя, то сейчас я уверена на пятьсот процентов, что он сказал это, чтобы показать свою осведомлённость о наших планах.
- Что мне делать? Что нам всем теперь делать?
- Я не знаю. Но это ещё не всё. Я ещё обдумывала, что он сказал, когда он уже повернулся к выходу. Он положил руку мне на плечо, наклонился ближе и сказал очень тихим голосом: "Будь осторожна, Сплетница. Я ценю твою работу, но ты должна знать, что твоя сила не так надежна, как тебе хочется думать".
Звучит вежливо и заботливо, но одновременно несёт явную угрозу.
- Значит то, что раньше сила солгала...
- Она не подвела, Рой. Я же говорила, что он проверяет меня. Он действительно проверял, но не так, как я подумала. Он нашёл способ провести мою силу, противодействовать ей. Идея с попыткой твоего убийства - она была просто чтобы напугать нас. Чтобы дать нам знать, что безопасность, которую предоставляет моя сила, не распространяется на него. Он может заставить нас думать, что хочет тебя убить, в то время как он не хочет, и...
- И наоборот. Он может заставить нас думать, что мы в безопасности, хотя в действительности это не так, - закончила я.
- Именно.
- Что будем делать?
- Я не знаю, - снова сказала она. - Слушай, мне нужно позвонить остальным. Ты с Мраком?
- Нет. Может, ещё буду в той стороне сегодня ночью.
- Что-нибудь придумаем, - сказала она.
Придумаем ли? Выверт следит за нами, он фактически нейтрализовал Сплетницу и, судя по всему, довольно-таки уверен в себе, чтобы позволить нам продолжать работать на него, несмотря на наш запланированный бунт.
Я не могла заставить себя смириться с этим.
- Пока, - сказала я.
- Пока.
Я повесила трубку.
Нужно заставить себя вернуться на свою территорию и начать думать над планом контратаки, но сейчас я встала с лестницы и вернулась в дом.
Когда я увидела лицо отца, то вспомнила о сне, в котором он оказался Вывертом. О сне, в котором я слишком долго тянула, и Дина погибла. Я отвернулась и села на диван. Отец поставил передо мной чашку чая, присел рядом.
Я не была религиозной, не верила в высшую силу. Земное правительство было достаточно дерьмовым, чтобы идея божественного одновременно и пугала, и вызывала смех. Поэтому когда я думала о душе, я думала больше о некоторых абстрактных частях своего разума, которые отвечали за личные духовные и эмоциональные качества, психику и другие аспекты личности. Более религиозное воззрение на душу, вероятно, складывается в подобный эквивалент.
Несмотря на прочие свои мотивы, отчасти мною всегда руководило желание исцелиться, подправить тот кусочек моей души, который постоянно страдал с тех самых пор, как я получила звонок, сообщивший о смерти матери.
Вот только это не помогало.
Я пыталась помочь городу, помочь героям, укрепить самооценку, найти себя, но в итоге я неуклюже барахталась, находила и открывала всё новые дыры в своей душе: Дина; я предала тех, кто стал моими друзьями; и я сама предала себя, когда потерпела неудачу в достижении своей конечной цели. Я бывала жестокой и безжалостной - случайно или неслучайно. Бывало, я шла на жертвы. Я бывала бесчувственной. И всё это не прошло бесследно, что подтвердила пачка листовок на столе. Склонна к неожиданной крайней жестокости...
Даже мой приход сюда был обоснован моим желанием заполнить ту дыру глубоко внутри меня, то место, которое должно быть заполнено семьёй.
Я отпила чай. Папа сделал его с сахаром, а не с мёдом.
Всё это... сидеть здесь, пить чай с отцом, когда все мысли витают где-то далеко? Это не исправляло ничего. И не лечило, и не заполняло.
Я вновь отпила чай, затем начала пить большими глотками. Внутри жидкость обжигала, и я постучала по груди, как будто могла прогнать это ощущение.
- Тейлор?
Я встала и взяла рюкзак, закидывая его на плечо:
- Мне нужно идти.
Он тоже встал.
- Извини меня. Мы... мы возвращаемся обратно, а сейчас темно, так что мы идем группой.
- Я тоже пойду.
- Нет. Тебе тогда придется возвращаться в одиночку. Всё в порядке.
Кажется, это его задело.
- Обнимемся?
Я замешкалась, подошла ближе и обняла его одной рукой. Он аккуратно обхватил мои плечи руками и сжал.
- Я вернусь, - пробормотала я в его рубашку.
- Давай без общих слов. Ты должна пообещать твердо, - ответил он.
- Послезавтра?
- Хорошо. У меня будет выходной из-за выборов мэра. Мы можем пообедать здесь, а потом пойти в ратушу.
Ох, блядь. Если у Выверта есть на нас какие-то планы...
Я отступила, мысленно перебирая оправдания. Отец нахмурился. Если он и раньше был худым, то сейчас от него остались только кожа да кости. Он казался на несколько лет старше: раненый, вымотанный, одинокий.
- Тогда увидимся там, - сказала я.
- Увидимся, - ответил он, грустно улыбаясь. Никаких уговоров остаться. Я надеялась, что он понятия не имел о том, что же происходит на самом деле, и тем не менее, он позволял мне делать то, что я считала нужным.
Мне хотелось как-то отблагодарить его, выразить признательность, но было только одно, чего он мог действительно желать:
- Я... не знаю когда. Но, может, однажды я смогу вернуться домой?
Снова расплывчато. Никакой конкретики, точной даты. Прямо как и в день ухода. Это было так по-свински.
Но я увидела, что он улыбнулся.
- В любое время, в любой день. Но мы сможем поговорить об этом за обедом, послезавтра.
Я кивнула и повернулась, чтобы уйти. Я не прошла и половины квартала от дома, как почувствовала, что на глаза навернулись слезы и заструились по лицу.