Недолго.
Мы световой день теряем.
Лодочник рассмеялся.
Так июнь, мистер Ллойд.
И?
Да свету в небе хоть завались.
А прогноз погоды?
Лодочник посмотрел в небо.
Ясно, слава тебе, Господи.
Может перемениться.
Может, мистер Ллойд.
Так переменится?
Непременно, мистер Ллойд.
Так надо двигаться. Пока не переменилось. Рановато, мистер Ллойд.
Ллойд вздохнул. Закрыл глаза, поднял лицо к солнцу, поражаясь теплу, ведь ждал он северной стужи, северного дождя. Несколько минут впитывал жар, потом снова открыл глаза. Лодочник не двинулся с места, смотрел в сторону суши, тело смещалось в едином ритме с водой, которая мягко билась о стену причала. Ллойд снова вздохнул.
Нет, все-таки надо двигаться, сказал он. Рановато, мистер Ллойд.
Мне бы поскорее добраться. Обустроиться.
Не время еще, мистер Ллойд.
Лодочник пошарил за пазухой, вытащил сигарету. Оторвал фильтр, бросил в воду.
А вдруг его рыба съест, сказал Ллойд.
Может.
Рыбе это вредно.
Лодочник пожал плечами.
В другой раз будет головой думать.
Ллойд закрыл глаза, снова открыл.
Хочу отсюда, сказал он.
Рановато, мистер Ллойд.
Я вам большие деньги заплатил, напомнил он. Оно верно, мистер Ллойд, я премного благо
дарен.
И хотел бы уже двинуться.
Это я понимаю.
Так двигаемся.
Я ж сказал, мистер Ллойд: рановато.
Да чего нет-то? Я готов.
Лодочник глубоко затянулся. Ллойд вздохнул, выпустив воздух сквозь сжатые губы, проверил лодку на прочность, впечатав пальцы и каблуки в деревянный корпус, покрытый парусиной и просмоленный.
Вы ее сами сделали? — спросил Ллойд.
Сам,
Много времени ушло?
Много.
Асколько?
Немало.
автопортрет: беседа с лодочником
Он вытащил из бокового кармана рюкзака блокнот и карандаш. Открыл на чистой странице, стал зарисовывать причал, приземистый и корявый, зато разукрашенный водорослями и ракушками, блестящими на солнце, — зелень и хитин еще не просохли после утреннего прилива. Нарисовал веревку, тянувшуюся от причала к лодке, и взялся за набросок карраха, когда лодочник заговорил.
Ну, вот он. Собственной персоной.
Ллойд поднял глаза.
Кто?
Франсис Гиллан.
Кто такой?
Лодочник выбросил окурок в море. Приложил скругленные ладони ко рту, потер друг о друга, подул внутрь.
Путь неблизкий, мистер Ллойд.
И?
Мне одному не догрести.
Раньше бы сказали.
Так вот говорю, мистер Ллойд.
Франсис спрыгнул в каррах с трапа, приземлился легко, лишь легкая рябь пошла по воде.
Ллойд вздохнул
балетный
точеный
движения не как у меня.
Кивнул Франсису.
Добрый день, сказал он.
Франсис выдернул веревку из кольца в стене.
Dia is Muire dhuit, сказал он.
Первый лодочник рассмеялся.
Этот по-английски ни слова, сказал он. Уж нынче утром-то точно.
Лодочники подняли длинные хлипкие палки, по одной в каждой руке.
Двигаем, сказал лодочник.
Ллойд засунул карандаш с блокнотом обратно в карман.
Наконец-то, сказал он.
Лодочники опустили палки в воду.
Это весла, что ли?
Они самые, мистер Ллойд.
Без лопастей? Чем загребать-то.
Бывают с ними. Бывают без.
А без них можно?
Доберемся — значит, можно.
Гребцы оттолкнулись от причала, Ллойд ухватился за борта, пальцы погрузились в просмоленную ткань, в шершавую хрупкость самодельной лодки — и она вышла в Атлантический океан, в неведомое, незнакомое
тут вам не
речки под ивами
переклички рулевых
мускулистые плечи, загорелая кожа
солнечные очки, кепки, отсчет ритма
ничего
знакомого
нет
Они двинулись к выходу из гавани, мимо мелких траулеров и весельных лодок с подвесными моторами. Лодочник указал пальцем на посудину помельче траулеров, но покрупнее карраха.
На этой ваши вещи привезут, сказал он.
Ллойд кивнул.
Другие к нам на ней едут.
А много к вам едет?
Нет.
Вот и хорошо.
Вам бы на ней лучше было, мистер Ллойд. Ллойд закрыл глаза — и нет лодочника. Открыл снова.
Мне и тут нормально.
На большой безопаснее, мистер Ллойд. Там двигатель, паруса.
Ничего страшного.
Как скажете, мистер Ллойд, сэр.
Они вышли из гавани, миновали скалы, черные и гладкие от набегающих волн, миновали чаек на неподвижной воде — смотрят вслед лодке. автопортрет: с чайками и скалами