Массон поднял глаза, глянул в окно. Ллойд шел к деревне — небритый, промокший, ссутулившийся. Массон проследил, как англичанин проследовал мимо его окна, опустив глаза в землю. Послушал, как Ллойд открывает дверь своего коттеджа, заходит внутрь. Вернулся к работе.
Ирландский язык, изолированный от центров власти и образования, от стремительного развития книгопечатания в континентальной Европе, маргинализировался и все отчетливее превращался в устный язык бедняков, на котором идеи и идеалы распространялись только через поэзию и политические стихи. Ирландская поэзия, ранее состоявшая из ламентаций по поводу взаимоотношений с природой и окружающим миром, сильно политизировалась, многие поэты мечтали о временах, когда Ирландия вновь превратится в католическую страну, уважающую свою гэльскую культуру.
Моноязычные ирландские стихи постепенно становились двуязычными — поэты использовали английский и ирландский в рамках одной фразы или переключались с языка на язык между строфами, в середине XVIII века стали появляться макаронические произведения, созданные авторами, которые неплохо владели обоими языками и писали для аудитории, более или менее знакомой с английским: это рецептивный билингвизм, который мы сегодня наблюдаем на этом далеком острове, например, в лице Бан И Нил: она понимает английский, но говорит только по-ирландски.
Он проследил, как Ллойд вновь идет мимо, в сухом, но при этом немытый и небритый, движется в сторону кухни Бан И Нил. Ллойд постучал в дверь, вошел внутрь, переполошил Марейд — она, все еще в воскресном наряде, сидела у очага, слушала радио и вязала, расправив на коленях угольно-серую шерсть. Она ему улыбнулась.
An bhfuil ocras ort?
Он кивнул.
Она отложила вязанье, выключила радио, встала. Указала на стол. Он сел. Она сложила на тарелку яичницу-болтушку, хлеб, плюшки. Налила чая.
Спасибо, сказал он.
Та failte romhat, сказала она. Не за что.
Вы говорите по-английски, сказал он.
Giota beag, сказала она. Немножко.
В кухню вошла Бан И Нил. Поздоровалась с Ллойдом, заговорила с Марейд. Женщины вышли, потом вернулись, переодевшись в повседневное, — готовить еду, разводить огонь. Ллойд ел и пил, радуясь теплу, что разливается внутри.
Спасибо, сказал он.
И снова зашагал под дождем к своему коттеджу плесень
сырость наступает
и не сдается
Он развел огонь и у себя, поставил греться воду, чтобы принять ванну и побриться. Повесил занавески на место, бродил по дому, пока грелась вода, рассматривал свою работу на мольберте, работы других на стенах. Взял книгу с рисунками Рембрандта
тушь с размывкой
бурые тона
простые линии
мягкость
женщина спит
женщина читает
женщина купается
Он гудел себе под нос, пока наполнял ванну, тер мочалкой кожу, брился; мимо окна прошли островные, брели под дождем, несли коробки, шествие замыкали Михал и Франсис, роняли капли воды на пол кухни Бан И Нил.
Переоденьтесь, прежде чем сесть, сказала Бан И Нил.
Указала на спальню рядом с кухней.
Там есть мужская одежда.
Франсис поставил коробку на край стола и вслед за Михалом пошел в соседнюю комнату. Марейд вылила сливки в муку, подняла голову, когда Михал вернулся в одежде ее отца, Франсис в одежде ее мужа.
Какой на завтра прогноз? — спросила Бан И Нил. Вроде за ночь должно распогодиться, сказал
Михал. Все будет путем.
Когда уходите?
Давай телку в бухту к семи. Тогда точно успеем. Бан И Нил налила воды в чайник.
Продай за хорошую цену, Михал, сказала она. Сделаю.
Чтобы зиму прожить.
Тебе и на весну хватит, Айна.
Бан И Нил уставилась на него — на мужчину в одежде ее мужа.
Будешь нас дальше грабить — не проживу, сказала она.
Ты больше моего получаешь, Айна.
Тогда выходит, ты вообще ничего.
Марейд слепила каравай, подровняла.
Страшные дела на севере творятся, сказала она. У одного из этих девять детей было.
Михал покачал головой.
Жуть что такое.
Он был протестантом, сказала Марейд. И девять детей.
Большая редкость, сказала Бан И Нил.
Марейд переложила каравай на противень.